Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

Дело в том, что в слона нельзя стрелять из машины. Согласно предписаниям, охотник должен находиться на расстоянии примерно двухсот метров от автомобиля. И вот теперь эти двести шагов... Для Бартона это представляло страшную, опасную для жизни дистанцию.

Лид и Бартон осторожно поползли к слону с подветренной стороны. Роберт тщательно следил за слоном, а Бартон — за Робертом, в том смысле, рядом он еще или уже нет.

Слон отдыхал под третьей акацией. Тихо, осторожно они проползли около первого дерева, но им оставалось одолеть еще "хождение по мукам" до второй акации — там было самое удобное место для выстрела — тридцать метров от мишени.

Чтобы убить слона, надо целиться в две точки. Если он стоит анфас, нужно представить себе прямую, соединяющую оба глаза и выстрелить точно в середину. Если слон повернут к вам боком, нужно целиться в сердце, что, впрочем, гораздо сложнее, так как сердце у него расположено ниже, чем можно было бы предполагать. Так что выстрел между глаз, в мозг — гораздо надежнее.

В тот раз слон был развернут боком. Когда охотники подползли ко второй акации, Роберт скомандовал:

— Пли!..

Куда пальнул мистер Бартон, установить так и не удалось. Одновременно с ним выстрелил Роберт Лид... Слон зигзагами двинулся в заросли... Через минуту раздался треск ветвей и звук тяжело падающего тела.

Прошло полчаса, пока мы смогли приблизиться к подстреленному слону. Мистер Бартон между тем вновь обрел самоуверенность и забыл об инструкциях егеря насчет того, что этот момент — самый опасный.

Слон, правда, уже был мертв.

— Поздравляю вас! — учтиво сказал Роберт.

Позже грузовик переправил убитого слона в лагерь, где, кроме Бартона, право решающего голоса имели препараторы и фотограф. Мистер Бартон был доволен, Роберт Лид тоже.

— Джо, забудь, пожалуйста, что я тебе говорил прошлый раз... Ну, что я тебя не люблю, — сказал он мне при первой же встрече после охоты.

Вслед за этим он подал мне руку и... половину денег из особого вознаграждения. Когда я не взял деньги, Роберт искренне удивился.

— Ведь я же тебе сказал — фифти-фифти. Так чего же ты их не берешь?

Я решил не отвечать... Все равно он бы не понял.

Однажды после полуночи мы проснулись от громкого страшного шума в загонах, треска ломаемых загородок и топота животных. Мы зажгли фонари, которые всегда держим под рукой, и увидели целое львиное семейство, бегающее вокруг загона. Львица уселась около загородки, просунула передние лапы сквозь дыру в ней и старалась поймать хотя бы одну из молодых зебр, которых мы уже подготовили к отправке в Чехословакию. Пока мы криками, камнями и светом фонарей отгоняли львов от лагеря, перепуганные жирафы сломали изгородь. Восемь из них убежало в буш. Утром поблизости от загона паслись пять жираф. Рабочие принесли побольше люцерны и объемных кормов и положили все это в ясли и корыта, жирафы перегнули свои длинные шеи и позавтракали вместе с теми, кто оставались в загоне. Мы открыли боковые ворота и потихоньку загнали их внутрь.

Я думаю, что „чутье и глаз“ при отборе здоровых и перспективных животных, предназначающихся для содержания в зоопарках, во время отлова играют решающую роль. Мой метод отбора делится на несколько этапов. Сначала в свободно передвигающемся стаде я выбираю молодое, сильное, отличной подвижности животное, отвечающее всем признакам своего вида, и сразу после отлова определяю степень его психической устойчивости. Например, только что пойманную жирафу мы помещаем в деревянную клетку и со всей осторожностью везем в лагерь. Всю дорогу я не спускаю с нее глаз. Дело в том, что иной раз случается следующее — через несколько минут езды жирафу охватывает дрожь, дыхание затрудняется и учащается, ноздри расширяются, а состояние испуга переходит в шоковое состояние. Если такое животное вовремя не выпустить на свободу, оно опускается на пол клетки и через несколько минут, или даже секунд, погибает. Зато жирафа, которая не сдается, норовя боднуть врага, всячески сопротивляется, встает на дыбы, — такая жирафа гораздо более психически устойчива и пригодна к более тщательному отбору.

После того, как жирафа оказывается в загоне, мы наблюдаем за тем, насколько быстро она адаптируется в новых условиях: через какое время она перестает бояться зоотехников, начинает нормально есть, каково ее физическое состояние. Если жирафа часто забивается в дальний угол загона, она не выдержит путешествия на корабле через океан в Европу. Таких пугливых животных мы недели через две отпускали обратно в буш. Для перевозки непригодны и такие животные, которые несмотря на то, что поедают весь предложенный корм, теряют в весе, шерсть их теряет блеск, становясь местами вроде бы даже какой-то пятнистой, причем голову они держат ниже, чем остальные.

Чтобы животные уже перед дальним путешествием привыкли к клетке, которая на длительный период времени станет их единственным пристанищем, в загоне вдоль изгороди устанавливаются транспортные клети с кормушками. Некоторые животные сразу же начинают поедать приготовленный корм и даже ложатся отдохнуть около этих кормушек. Другие только осторожно приближаются к клеткам, хватают корм с самого края кормушки и никогда не заходят внутрь; такие особи тоже непригодны для перевозки.

Вчера вечером мы добрались до туристского кемпинга, проехав двести пятьдесят километров по кошмарным дорогам. Как только хозяин нас увидел, он выбежал нам навстречу с криком:

— У нас все занято! Все!..

Мы ужасно устали и, видимо, только поэтому не заметили, что кемпинг совершенно пуст. Хозяин сидел около одного из домиков и терпеливо поджидал постояльцев, то есть, таких же идиотов, как мы. Правда, в тот момент мы об этом еще не знали.

— Если бы вы приехали на минутку раньше. Всего только на минутку!.. — жалостливо приговаривал он, бегая вокруг нас с целью произвести впечатление человека, страшно занятого работой. — Буквально минуту назад я принял последних желающих.

Эти трюки я давно уже изучил, но, как я уже сказал, мы с сыном ужасно устали, и именно "благодаря" этому нам пришлось пережить столько неприятностей.

— Ну хотя бы одно место, — умолял я. — Одно место ведь, наверное, можно найти...

— Но вас же двое.

— В крайнем случае мы поспим на одной постели. Нам бы только крышу над головой.

Хозяин понимающе кивнул.

— Ну что же... одно бунгало, я, пожалуй, еще могу приготовить...