Берндт Хайнрих - Зачем мы бежим, или Как догнать свою антилопу [Новый взгляд на эволюцию человека] [litres]

У меня не оставалось времени после работы на подготовку к поступлению в колледж, поэтому я готовился прямо на работе. Примерно пятьсот моих феромонных ловушек были расположены в нескольких минутах езды одна от другой. Я останавливал машину за 50–100 м до ловушки, чтобы немного пробежаться туда и обратно, перед тем как снова сесть за руль. Обычно, отдышавшись, я начинал петь во все горло до следующей остановки. Осенью, когда я поступил в университет, я все еще не попадал в ноты, зато бегал немного быстрее и дальше. Больше всего на свете я хотел стать членом команды.

Когда в мой первый учебный день я вошел в тренажерный зал, мне сразу же попался на глаза мускулистый парень, поднимающий штангу. Я ворочал мешки с зерном в сараях школы в Гудвилле и, держа спину прямо, едва мог поднять над головой мешок весом 45 килограммов. Монстр, за которым я наблюдал, наклонялся вперед, а затем поднимал вес, пока его спина находилась в горизонтальном положении. Раньше я никогда не видел, как работают со штангой, и не знал, как это делается. Вот так? Ну, я бы поднял не меньше. Я схватил набор тяжелых грифов, наклонился и начал качаться. Вскоре я почувствовал боль в талии, но не собирался отступать, так что продолжил поднимать тяжести.

В последующие недели я продолжал работать посудомойщиком в кафе: у меня не было стипендии и я не получал ни копейки от родителей – у них было меньше денег, чем у меня. Боль в спине не уходила, а я еще умудрялся бегать в постоянных мучениях, иногда со стреляющими болями, уходящими в ногу. Врач в медпункте сказал мне, что это всего лишь мышечное напряжение, которое пройдет. Миновали недели, а боль не утихала. Потом она стала сильнее. Тренер велел мне отправиться к главному врачу. Я должен был сказать ему, кто направил меня и что я вхожу в команду по кросс-кантри.

В этот раз меня осматривали тщательнее. Я даже начал нервничать. В конце концов врач сказал мне, чтобы я навсегда оставил бег. И больше никаких тяжелых поддонов с посудой. Он сказал что-то о разрыве поясничного диска и смещении седалищного нерва. «Это можно прооперировать, но уже не заживет». Меня направили к неврологу в Бангор, который обескуражил не меньше. Он сказал мне, что о беге не может быть и речи и я должен вернуться к своей начатой карьере в лесном хозяйстве.

Я не мог бегать. Я потерял работу, а поэтому, возможно, учебу в колледже и карьеру. Я оказался в тупике, и мне нужно было искать другой путь. В такой ситуации можно полагаться на случай и воспользоваться сиюминутной возможностью, а можно разработать стратегию действий. Ясно, что с учетом всех сложностей и капризов жизни второе может быть столь же непредсказуемым, как и первое. У меня не было никакого плана. Вместо этого я учился прилежно, как никогда раньше, и немного облегчил боль, подложив под матрас жесткие доски. Упор на учебу был правильным решением еще и потому, что, как и мои одноклассники по школе, в колледже я оказался не готов к умственным нагрузкам в химии, математике и физике. Насколько мне известно, ни один из моих школьных товарищей не закончил первый курс. Профессора делали все, чтобы избавиться от нас, поддерживая тем самым высокие академические стандарты. Но травмы спины, а затем и колена, усадили меня за книги и воспрепятствовали их усилиям. Эти травмы имели и другие последствия – связанные с военной службой.

После того как я получил спортивную форму, следующим, что мне выдали, была военная форма армии США. Все мужчины должны были пройти курс подготовки офицеров запаса ROTC [18] ROTC, Reserve Officers’ Training Corp – служба подготовки офицеров резерва, аналог военной кафедры в российских университетах. – Прим. ред. в течение двух лет. Это было одним из условий учебы мужчин в государственном университете. Студенты первых двух курсов каждую неделю полировали до зеркального блеска черные ботинки и козырьки плосковерхих оливковых кепи. Раз в неделю мы все в полном снаряжении приходили на крытый спортивный манеж – строиться и маршировать в отделениях, взводах и ротах под бдительным присмотром офицеров. Выпускники старших классов, получившие повышение, выкрикивали приказы, пока мы, салаги, учились маршировать в ногу и в строю, носить и брать на караул наши громоздкие винтовки M-1. Эти занятия были кошмаром для моей спины – я не мог согнуться, чтобы ослабить напряжение на разорванном поясничном диске. Я не хотел покидать университет, поэтому не жаловался и прослужил два обязательных года в ROTC. После этого мы все были обязаны Дядюшке Сэму отслужить действительную военную службу. Вопрос в том, когда и где. Я не хотел, чтобы армия слишком долго висела надо мной после окончания колледжа; я хотел избавиться от нее как можно скорее. Так, незадолго до окончания четвертого курса я отправился на призывной пункт в Бангор.

Я прошел все тесты. У меня были высокие показатели, потому что, как я расскажу позже, я к тому времени был здоров и имел за плечами год, проведенный в дебрях Восточной Африки. Вербовщик думал, что я – идеальный кандидат в какие-нибудь джунгли в Азии, где пригожусь совсем не для того, чтобы охотиться на птиц. Я хорошо стрелял из винтовки. Когда я не мог бегать, то ходил отдыхать на стрельбище ROTC, потому что сержант Белл, который был главным, разрешал мне стрелять стольким количеством патронов, которым я хотел. Он говорил, что я «прирожденный» стрелок, и хотел видеть меня в стрелковой команде. Винтовка 22 калибра, которую мы заработали с Филом Поттером за выполнение тяжких рутинных обязанностей, была моим самым ценным имуществом, и мы с Филом много тренировались в стрельбе. Кроме того, мой пульс в состоянии покоя был довольно медленным, так что у меня было время выдерживать паузы между ударами сердца, чтобы уменьшить разброс попаданий вокруг мишени.

Все шло хорошо. Вербовщик улыбался. Он сказал, что у меня есть все необходимые данные, чтобы попасть в избранный мною воздушный десант. Все, что мне было нужно, – письмо от врача, поскольку, как меня и просили, я не стал скрывать свои старые травмы. Без проблем. Я пошел к доктору Грейвсу, нашему университетскому врачу, у которого я уже долго наблюдался. «Док, – сказал я, – мне нужно письмо для армии». «Хорошо, – сказал он, – ты сможешь забрать его завтра». На следующий день он написал письмо и запечатал его. Когда я пришел забрать его, он передал его мне и сказал: «Это должно помочь тебе, Бен». Это звучало немного странно. Я сразу же принес письмо обратно вербовщику, который взял его из моих рук и вскрыл конверт. Потом он повернулся ко мне спиной и пошел в другой кабинет, чтобы с кем-то повидаться, бранясь на ходу. Я в недоумении ушел.

Вскоре после этого я получил новую повестку. В 18 лет, вставая на воинский учет, принимая присягу и становясь военнообязанным, я получил класс 1A. Теперь же у меня была категория 4F: непригоден к военной службе. Поэтому я оказался в лаборатории Дика Кука, где мыл всевозможные пробирки и выполнял другую рутинную работу, пока наконец не занялся изучением механизмов клеточного дыхания. Поэтому я не прыгал с самолетов в тренировочном центре парашютистов на Форт-Беннинг [19] Форт-Беннинг ( англ . Fort Benning) – одна из крупнейших военных баз на территории США. – Прим. ред. , Джорджия, или где-нибудь еще, как это делал Лефти.