Жан-Батист де Панафье - Сапиенс для пляжа: изучаем происхождение человека

Однако существует и другая гипотеза: половой отбор, согласно мнению ряда ученых, базируется не на соперничестве между самцами, а на выборе самки; эта ситуация довольно распространена в мире животных. Самки могли проявлять большую благосклонность к самцам, которые охотнее вставали на задние ноги, и это направило развитие популяции в сторону все более и более активного прямохождения (поскольку именно самцам, предпочитавшим ходить на двух ногах, чаще удавалось передать свои гены потомству), которое в свою очередь давало преимущества при поиске пищи. Скорее всего, в процессе перехода гомининов к ходьбе на двух ногах сыграл свою роль целый набор разнообразных факторов, которые взаимно усиливали друг друга: изменения внешней среды, преимущества, которые возникли при освобождении рук, укрепление социальных связей и, несомненно, усложнение и увеличение многообразия сексуальных связей!

В относительно недавних статьях еще можно найти утверждение, что мощная челюсть неандертальцев выдвинулась вперед якобы потому, что «они активно пользовались зубами». Однако сегодня такие объяснения уже неприемлемы — не существует механизма, благодаря которому использование или не использование того или иного органа могло бы объяснить его эволюционирование. Орган может натренироваться у конкретной особи, однако его особые свойства не передаются по наследству. Это противоречит тому, что утверждал Ламарк в начале XIX века. Точно так же органы не изменяются под непосредственным воздействием окружающей среды.

Процессы в природе не столь очевидны: было бы удобно думать, что прямохождение возникло из-за потребности освободить руки и дать нашим предкам возможность изготавливать орудия, поскольку у них попутно увеличился еще и объем мозга. Или наоборот, эволюция мозга была направлена на то, чтобы научиться делать орудия, тем более что тут как раз и руки освободились, когда человек поднялся с четверенек и приспособился к прямохождению.

Во Франции, к примеру, идеи Ламарка долгое время доминировали в области зоологии и изучения доисторического периода развития человека. Считалось, что наши предки эволюционировали в определенном направлении и с конкретной целью: «очеловечиться». Этот взгляд на эволюцию как на определенным образом направленный, несомненно божественной волей, процесс не изжит полностью, однако вытеснен дарвиновской теорией и его идеями.

Сегодня большинство палеоантропологов, чтобы объяснить природу изменений, произошедших с гомининами за последние несколько миллионов лет, используют механизмы естественного отбора, в частности полового отбора.

Согласно теории эволюции, ДНК постоянно мутирует, эти мутации случайны, но могут вызвать в популяции различные анатомические или поведенческие изменения. Если новшество помогает особи и дает ей больше шансов выжить, у нее появляется больше возможностей размножиться и передать эти изменения по наследству. Это часто заканчивается распространением выгодных новаций на всю популяцию, по мере смены поколений. Такой механизм называется естественным отбором. Он присущ всем живым существам, в самых разнообразных вариациях. И нет никаких оснований думать, что наши предки избежали законов, общих для всего живого на Земле.

В период между пятью миллионами и миллионом лет назад африканскую саванну заселяли австралопитеки и родственные им парантропы. В течение длительного времени единственным известным ископаемым представителем этого вида была знаменитая Люси. Однако уже в начале XXI века во время раскопок были найдены новые ископаемые скелеты, которые расширили наши знания об этих представителях гомининов.

В основании филогенетического древа австралопитеков учеными поставлено совсем юное существо, получившее прозвище «Таунгский ребенок». Череп малыша был найден в карьере Таунг в Южной Африке и исследован в 1925 году австралийским антропологом Раймондом Дартом (1893–1988). Дарт описывал череп как принадлежащий молодой особи с поразительными данными, относящейся к промежуточному между обезьяной и человеком виду. Он назвал новый вид Australopithecus africanus (южная африканская обезьяна).

Ископаемая находка представляла собой окаменелый мозг. Судя по останкам, австралопитек был прямоходящим. Сегодня исследователи полагают, что этого четырехгодовалого ребенка убил какой-то хищник около 2,3 миллиона лет назад. В свое время коллеги подвергли жесткой критике выводы Раймонда Дарта. По их мнению, Таунгский ребенок никак не мог быть искомым «недостающим звеном», ибо все ожидали существа с человеческим мозгом, но обезьяним телом, а нашелся обезьяноподобный череп с человеческими зубами. К тому же недостающее звено все искали в Азии, а никакие в Африке.

Однако со временем исследователи согласились с мнением Дарта, тем более что новые открытия не заставили себя ждать. Например, в 1947 году в пещерах Стеркфонтейн в Южной Африке был найден еще один череп, «мисс Плэз». Вначале череп получил название Plesianthropus transvaalensis, однако позднее ученые пришли к выводу, что он принадлежит представительнице того же вида, что и Таунгский ребенок. Австралопитек был прямоходящим существом ростом примерно 1,10 м, с длинными руками и короткими ногами. Объем его черепа составлял от 450 до 500 см 3, чуть больше, чем у шимпанзе.

В 1997 году палеоантрополог Рональд Дж. Кларк нашел в тех же пещерах Стеркфонтейн почти полный скелет представителя Australopithecus africanus (или очень близкого вида). Его назвали Маленькая Нога (Little Foot) и определили его возраст в 3,7 миллиона лет. Это оказалась самка ростом около 1 м 30 см, умершая в возрасте примерно 30 лет. Скелет был закован в очень прочную окаменелую породу, и его извлечение потребовало 20 лет кропотливой работы. Поэтому описать останки исследователи смогли только в 2017 году.

Термин «недостающее звено» возник еще в XIX веке и использовался для обозначения отсутствующих ископаемых останков, способных заполнить промежуток между видами, например, между обезьяной и человеком. Питекантроп Эжена Дюбуа (см. главу 4), позднее квалифицированный как Homo erectus, мог бы претендовать на роль официального «недостающего звена», на что намекало и его имя (в переводе с латыни «обезьяночеловек»). Однако он уж слишком отличался от того, что воображали себе специалисты того времени в качестве переходного вида.