Жан-Батист Панафье - Дарвин на отдыхе [Размышляем над теорией эволюции] [litres]

Ламарк объясняет появление рогов у оленей и других жвачных системой движения жидкостей: «Во время приступов гнева, особенно частых у самцов, их внутреннее чувство своим напряжением направляет жидкости сильнее к указанной части головы, и здесь происходит у одних отложение рогового вещества, а у других – костного, смешанного с роговым, благодаря чему образуются твердые отростки: таково происхождение полых и сплошных рогов, которыми вооружена голова большинства этих животных». Короче говоря, «не форма тела или его частей обусловливает род привычек и образ жизни, а наоборот – привычки, образ жизни и все другие обстоятельства определили с течением временем форму тела и частей животных. С новыми же формами приобретали и новые способности (…) какими мы их застаем в настоящее время».

Эту идею часто сводят к формуле «функция создает орган», противопоставляя концепции естественного отбора, при котором анатомическая или физиологическая новинка дарит животному новые функции. На самом деле, следует сказать так: «Орган дозволяет функцию». Именно в этом смысле механизм, предложенный Ламарком, оказывается в оппозиции дарвинизму. Так, фотоаппарат, придуманный для создания фотографий, есть результат ламаркианского процесса, тогда как планшет с тачскрином – верный служитель дарвиновского ордена, потому что его функции развивались постепенно, уже после выхода на рынок!

Другое несогласие (виртуальное, поскольку двое натуралистов не были знакомы друг с другом) касается взгляда на прогресс видов. По мнению Ламарка, виды животных постоянно трансформируются с улучшениями, двигаясь по лестнице организованных видов, которая заканчивается человеком. А для Дарвина, «прогресс» – лишь одно из возможных направлений эволюции вида (см. главу 5).

Ламарка и Дарвина противопоставляют еще в одном вопросе: передаче потомкам черт, приобретенных особью в течение жизни. На самом деле, Ламарк практически не касался этого вопроса. В то время всем казалось очевидным – настолько, что и Дарвин с этим соглашался, – что это дополнительный механизм естественного отбора. Пришлось дождаться конца XIX века, когда немецкий биолог Август Вейсман ясно показал, что приобретенные черты не передаются потомкам.

По Дарвину, концепт естественного отбора не может объяснить все аспекты животного мира. В частности, он не объясняет наличие скорее мешающих, чем полезных органов, например распускающегося хвоста у павлина или рогов у оленей. Поскольку речь идет об органах, имеющихся только у представителей одного пола, Дарвин искал объяснение в процессе воспроизводства этих животных и разработал понятие «полового отбора». Чтобы размножиться, животное должно дожить до момента половой зрелости, успешно пройдя таким образом фильтр естественного отбора. Но если оно не сможет размножиться, то все его индивидуальные достоинства пропадут и окажутся совершенно бесполезны для вида. Часто происходит так, что в период размножения особь вступает в соревнование с сородичами того же пола или выбирает путь особенного поведения, нацеленного на «соблазнение» самки.

Дарвин приводит в качестве примера оленьи рога, которые полезны самцам в битвах, устраиваемых ими для доступа к самкам. Самые мощные самцы, обладатели самых крупных рогов, имеют преимущество в этих схватках и оказываются единственными – или почти единственными, – кто может размножиться, передав свои черты детенышам. Таким образом, половой отбор связан с соревнованием между самцами внутри одного вида. Однако после периода гона рога отпадают, и самцы должны снова их вырастить к следующей весне, когда рога станут еще немного крупнее и ветвистее. Это производство обходится дорого, потому что самец обязан где-то добыть кальций и другие необходимые вещества. К тому же чем крупнее вырастают рога, тем мощнее должны стать мышцы шеи, поддерживающей голову. Но даже не говоря о растущей массе, можно представить, что неудобства, связанные с ежегодным отращиванием этого украшения, превосходят те репродуктивные преимущества, которые рога дают своему обладателю. Таким образом, естественный отбор здесь действует в равновесии с половым отбором.

Другой пример – самец павлина. Во время брачного парада он разворачивает хвостовые перья веером, украшенным глазками для пущего эффекта. Этот живописный хвост в повседневной жизни является скорее недостатком. Он делает павлина заметнее для хищников и мешает летать. Он позволяет самцу создать пару и размножиться, но уменьшает способность к выживанию. Павлиний хвост – это сигнал, адресованный самкам. Он доказывает, что нарядный самец способен выжить даже с таким обременением. Его способности неочевидны, но хвост заявляет о них косвенным образом. Это «честный» сигнал, он действительно связан с его достоинствами. Самки, выбравшие такого самца, получат птенцов, со статистически большей вероятностью обладающих достоинствами отца, у которых, в свою очередь, появятся такие же успешные потомки. А те самки, которые выберут менее украшенных самцов, получат хуже адаптированных птенцов с меньшим количеством потомков. Выбор самок окрашен половым отбором.

У некоторых видов, например у ворон или бурых лемуров, трудно отличить самца от самки. Но у многих видов птиц, напротив, самец окрашен значительно ярче самки. У морского слона или гориллы самец гораздо крупнее самки. «Половой диморфизм», то есть значительные отличия между самцами и самками (не считая половых органов), показывает, что эти виды столкнулись с половым отбором. Даже у нашего вида мужчины в среднем чуть крупнее женщин, примерно как у шимпанзе. Различаются форма тела и волосяной покров. Совершенно не случайно Дарвин разбирает тему происхождения человека в работе, значительная часть которой посвящена половому отбору, сыгравшему, по его мнению, значительную роль в нашей эволюции.

Бурый лемур

Сразу после публикации «Происхождение видов» вызвало оживленные дебаты как среди натуралистов, так и среди обычной публики. И с самого начала научные, философские и религиозные аргументы в этих спорах перемешивались весьма причудливым образом. И пусть Дарвин не коснулся напрямую вопроса происхождения человека, его утверждения об эволюции животного мира неизбежно распространялись и на развитие нашего вида. По всеобщему мнению, в книге подразумевалось животное происхождение нашего вида, что прямо противоречило учению Библии. Потрясение выходило за рамки религиозной догматики: как заменить в своем воображении Адама и Еву парой обезьян – животных, нравы которых приводили в ужас викторианское общество?