Роб Данн - Не один дома. Естественная история нашего жилища от бактерий до многоножек, тараканов и пауков

Вдобавок к тем видам, что адаптировались к жизни в закрытых помещениях (и которых мы встречаем в самых разных регионах и в самые разные исторические эпохи), в ходе исследования нам попалось много существ, явно проникших в дома из внешней среды. Некоторые из этих непрошеных гостей забираются туда в поисках корма, например муравьи-воришки Solenopsis molesta . Другие виды просто следуют за теми организмами, с которыми связаны. Таковы самые маленькие в мире сверчки из рода Myrmecophilus — сожители муравьев; они иногда встречались нам в домах, заселенных муравьями. В одном доме, где были термиты, Мэтт Бертон нашел личинку бородатой сетчатокрылки. Этот редкий вид живет в термитниках и выделяет из своего ануса «токсичное вещество в парообразной фазе» [176], парализующее термитов, которыми сетчатокрылка питается. Еще одна из усмешек природы. Другие виды «диких» членистоногих, найденные нами, оказались в домах, просто заблудившись, — это многие виды тлей, к примеру, или ос, откладывающих яйца в этих тлей, или ос, откладывающих яйца в ос, поражающих тлей. Еще мы встретили медоносных пчел, одиночных пчел и шмелей. Хотя эти насекомые залетают в дома чисто случайно, их присутствие там может рассказать кое-что о домах и нашей жизни. Они дают представление о биологическом разнообразии насекомых в садах, а также о растениях и других видах, от которых зависят эти насекомые. Впрочем, отсутствие этих перепончатокрылых является не менее красноречивым показателем.

О многих видах артропод, найденных в ходе нашего исследования, неизвестно практически ничего. Мы не знаем, чем они питаются, где их родина и кто их ближайшие родственники. Встретив их у себя на кухне, вы окажетесь примерно в том же положении, что и я, когда в свой 21 год наблюдал различных насекомых в джунглях Коста-Рики. Если вы замечаете какое-то насекомое в коста-риканском тропическом лесу, то можете быть почти уверены, что этот вид очень слабо изучен или вообще никогда не изучался и любое наблюдение над его биологией будет новым для науки. То же касается и членистоногих, живущих с нами под одной крышей, и в этом мы все больше убеждаемся. Впрочем, существует одно различие. Тысячи ученых и миллионы обычных людей наверняка их видели, но никто не обратил на них ни малейшего внимания. В одном из недавних исследований 30 новых для науки видов мух семейства Phoridae (горбатки) было найдено в самом центре Лос-Анджелеса [177]. Продолжив поиски, исследователи обнаружили там еще 12 видов горбаток [178]. Еще один источник неизвестных животных обнаружился на другом конце Америки, в Нью-Йорке. Здесь были открыты: новый вид лягушек ( Rana kauffeldi ), новый вид пчелы ( Lasioglossum gotham ) и карликовая многоножка ( Nannarrup hoffmani ) [179]. Затем новый вид мухи [180]. Хотя эти открытия были сделаны не в жилых домах, они хорошо подтверждают мою мысль. Нас окружает мир неведомых существ, многие из которых вполне заметны, но чем больше они бросаются нам в глаза, тем меньше мы о них знаем. Я подозреваю, что среди найденных нами членистоногих тоже есть новые виды, но, чтобы убедиться в этом наверняка, нужно подтверждение экспертов по конкретным группам насекомых — по молям или многоножкам-костянкам. Но нередко случается, что таких экспертов просто не существует…

Главный урок, который я вынес из нашего проекта, состоит в том, что, если вы встречаете у себя дома какое-нибудь членистоногое, вы должны его исследовать. Должны обратить на него внимание. Не рассчитывайте, что кто-то другой уже сделал это до вас. Делайте рисунки. Делайте фото. Возьмите лупу, посмотрите, что вы видите, и запишите в блокнот свои наблюдения. Если вы заметите что-то интересное, поступайте как Левенгук: с помощью доступных вам средств попытайтесь определить, что за тварь перед вами и чего от нее можно ожидать. Напишите письмо какому-нибудь ученому. Средства для идентификации видов, доступные среднестатистическому человеку, в наши дни лучше, чем когда-либо; это же относится и к коммуникации с учеными. Антони ван Левенгук, работая в одиночку, едва ли не ежедневно открывал новые виды организмов и новые природные явления. Еще большего можно добиться, если объединять усилия с другими. Порой у нас нет самых элементарных знаний об обитателях наших домов, к примеру кто кого ест. Отмечайте, какую добычу ловят пауки, притаившиеся в углах вашего жилища. Или, поймав какое-нибудь членистоногое, поместите его в террариум, чтобы выяснить, как оно кормится или спаривается (именно так писательница Сью Хаббелл документировала неизвестные ни одному энтомологу подробности половой жизни пещерных кузнечиков). Я все больше убеждаюсь не только в том, что в наших домах таятся открытия о животном мире, но и в том, что именно там они наиболее вероятны. Но даже сейчас, после всей проделанной нами работы, после того, как мы, обследуя дома, обнаруживали сюрпризы один за другим, когда я упомянул об этом, Мишель Траутвейн сказала: «А ты не думаешь, что открытия ждут нас повсюду, а не только в домах, где нам пришлось работать?» Я не могу быть в этом полностью уверен, но, возможно, в ее словах что-то есть. Мы так мало знаем об окружающих нас животных, что некоторые невероятные находки могут ожидать нас в нашей собственной спальне.

Многие энтомологи воображали, что в человеческом жилье обитает очень мало видов насекомых, причем в основном это насекомые вредные. Однако реально проблемные виды, вроде комнатных мух, переносящих фекально-оральные патогены, тараканов-прусаков, способствующих развитию аллергии, или термитов, разрушающих деревянные постройки, в обследованных нами домах встречались довольно редко. Вместо этого мы, подобно братьям Бегуанам, натыкались на комнаты, полные тайн. Мы натолкнулись на огромное разнообразие мелких насекомых — прекрасное и возвышенное проявление древней истории животного мира.

Да, я нахожу эстетическую ценность в тех видах животных, что шныряют повсюду в наших домах. Вы не обязаны со мной соглашаться. И мне вас не убедить! Да и какое я имею право? Почему, собственно, вы должны находить красоту в существах, которых многие люди считают неприятными и даже отталкивающими? Раздумывая над этим, я вспомнил один очерк из книги, написанной Хэрри Грином, специалистом по биологии змей [181]. Грин задавался тем же вопросом, но применительно к змеям. Вслед за философом Иммануилом Кантом он различает две эстетические категории, применимые к природным объектам: прекрасное и возвышенное [182]. Мы испытываем чувство прекрасного при виде яркого птичьего оперения, слушая пение одинокой цикады или наблюдая, как всплывает из морских глубин кит. На восприятие прекрасного влияют наши органы чувств и принадлежность к определенной культуре, но не интеллект. Недавно я разглядывал в микроскоп чешуйки крыла зерновой моли и восхищался их красотой. Такие же чувства у меня вызывает паутина над входной дверью моего дома и даже усики комара. Возвышенное, однако, — это нечто другое, это эстетическая оценка, выходящая за пределы созерцания букашки или птицы, когда наблюдение помещается в более широкий интеллектуальный контекст. Звездное небо прекрасно потому, что приятно для наших глаз, но возвышенность этого зрелища в том, что мы осознаем, как грандиозна Вселенная, и понимаем, что каждая из множества светящихся точек — это звезда, во многом напоминающая наше Солнце. Братья Бегуаны были потрясены красотой открытой ими пещеры, но чувство возвышенного, выросшее из понимания того, какое значение она имеет в истории первобытного искусства, заставила их, особенно Луи, посвятить большую часть своей жизни исследованиям пещер. Точно так же крылышки зерновой моли сами по себе прекрасны, но знание, что именно это насекомое пересекало Атлантику на кораблях Колумба, плодилось и размножалось в древнеримских амбарах и, вероятно, было известно еще жителям Древнего Египта, вызывает возвышенные чувства. Такой же трепет у меня вызывает мысль, что похожие истории были и у всех других видов, живущих в наших домах, только истории эти еще не написаны. По моему мнению, это не менее удивительно и волнующе, чем осознание грандиозности Космоса. Я не перестаю испытывать это чувство с тех самых пор, когда впервые отправился бродить по тропическому дождевому лесу Коста-Рики. Для меня чувства прекрасного и возвышенного, которые пробуждают членистоногие, живущие в наших домах, — достаточный повод, чтобы наблюдать их, заботиться о них и в некоторых случаях оберегать от исчезновения. Но и тут вы можете возразить: мол, вам-то какая польза от всех этих непрошеных гостей? Если так, то вы не оригинальны.