Дэвид Райх - Кто мы и как сюда попали [Древняя ДНК и новая наука о человеческом прошлом]

В Центральную Европу степные гены принесли люди, принадлежавшие древней культуре “шнуровой керамики”, названной так по характерному гончарному стилю, когда на мягкой глине узорно отпечатываются веревочки. Появилась эта культура около 4900 лет назад, а затем распространилась очень широко от территории Швейцарии до европейской России. Данные по древней ДНК показывают, что в Европе первыми носителями генетического ансамбля, похожего на нынешний европейский, были представители именно этой культуры 25 . Мы вместе с Ником Паттерсоном и Иосифом Лазаридисом разработали новый статистический метод, с помощью которого смогли продемонстрировать происхождение людей из погребений со шнуровой керамикой на территории Германии. На три четверти они были наследниками ямников, а на треть потомками фермеров, прежде населявших эти места. Степное наследие прижилось – мы обнаруживали его во всех образцах последующих культур, не говоря уже о нынешних европейцах.

Таким образом, генетические исследования смогли разрешить давний археологический спор о связи культуры шнуровой керамики и ямной культуры. Между ними имеется множество замечательных параллелей, таких как сооружение крупных насыпных погребений, активное использование лошадей и пастушество, строго ориентированное на мужчин общество, прославляющее насилие, как это видно по огромным боевым топорам в некоторых погребениях. Но и отличия между ними очень значительны: совершенно разные типы керамики, при этом важные элементы шнуровой керамики носят следы влияния предшествовавших гончарных стилей Европы. Однако генетика доказывает, что культуры шнуровой керамики и ямная связаны именно миграциями людей. Гончары шнуровой керамики являлись, по крайней мере с точки зрения генетики, западным крылом расселения ямников.

Все эти исследования о людях шнуровой культуры, оказавшихся наследниками миграции степняков в Центральную Европу, не только коснулись чисто научных дискуссий, но и получили политический и исторический резонанс. В начале XX столетия немецкий археолог Густаф Коссинна одним из первых высказал в наиболее явном виде гипотезу о том, что по сходным стилям утвари и предметов обихода можно очертить географические пределы тех или иных культур прошлого. Он развил эту идею, предположив, что у археологически сходных культур должны быть одни и те же носители. И далее выдвинул концепцию, согласно которой по распространению материальной культуры можно отследить пути древних миграций. Этот подход он назвал siedlungsarchäologische Methode, то есть “метод археологии поселений”. На основе перекрытия географического распространения культуры шнуровой керамики и немецкого языка Коссинна посчитал, что у истоков сегодняшнего немецкого языка и самих немцев находится народ культуры шнуровой керамики. В своем труде Die deutsche Ostmark, ein Heimatboden der Germanen (“Окраина Восточной Германии: родина германцев”) он утверждал, что раз культура шнуровой керамики включает территории Польши, Чехословакии и запада России, то немцы в силу происхождения имеют моральное право считать эти регионы своими 26 .

Идеи Коссинны были подхвачены нацистами, и хотя сам он умер в 1931 году, до их прихода к власти, его школа послужила основой нацистской пропаганды и оправданием претензий на восточные территории 27 . Его гипотеза, что археологическая летопись объясняется в первую очередь миграциями, сыграла нацистам на руку, потому что поддерживала их расистское мировоззрение – нетрудно представить, что в основе миграций лежит врожденное биологическое превосходство одних людей над другими. После Второй мировой войны археологи, выступая против политизации их дисциплины, попытались разобраться в аргументах Коссинны и его адептов: они продемонстрировали ряд примеров, когда изменения в материальной культуре происходили за счет местных инноваций и имитации, а не в силу притока мигрантов. Они призвали к исключительной осторожности, когда речь идет об объяснении событий археологической летописи миграциями. На сегодняшний день среди археологов принято, что миграции – это одно из многих возможных объяснений культурных трансформаций. Но многие археологи придерживаются нуль-гипотезы, что если имеется крупный культурный сдвиг в том или ином регионе, то он, скорее всего, отражает обмен идеями или имитацию, и совсем необязательно – перемещения людей 28 .

И вот мы, ничтоже сумняшеся, обсуждаем миграцию и шнуровую культуру – зазвонили сразу все тревожные колокольчики, потому что Коссинна и нацисты пытались обосновать с помощью миграций природу немецкой нации 29 . Когда мы в 2015 году готовили финальный вариант рукописи для подачи в журнал, один наш немецкий соавтор-археолог, предоставивший скелетный материал, разослал всем соавторам такое письмо: “Мы обязаны (!) избегать… сравнения с так называемым методом археологии поселений Густафа Коссинны!” И вместе с некоторыми другими соавторами он отписался от авторства статьи еще до того, как мы поправили текст, подчеркнув разницу между идеями Коссинны и нашими открытиями. Мы указали, что культура шнуровой керамики пришла с востока и что прародиной людей этой культуры Центральная Европа не является.

Археолог В. Гордон Чайлд, современник Коссинны, в 1920-х годах предложил свою гипотезу распространения культуры шнуровой керамики мигрантами с востока 30 . Хотя гипотеза была верная, в начале Второй мировой войны она оказалась не в чести: у зарождающегося нацизма она вызывала жесткую реакцию, принявшую форму крайнего неприятия любых заявлений о миграциях 31 . Но наша работа по генетическим связям ямной культуры и культуры шнуровой керамики продемонстрировала всепобеждающую мощь метода древней ДНК. С его помощью доказываются движения древних народов, а в данном случае он показал и масштабы замещения одних народов другими – масштабы, каких ни один современный археолог, даже самый отчаянный приверженец исторических миграций, не осмелился бы предположить. Связь между генетическим наследием степняков и носителями археологической культуры шнуровой керамики с ее могилами и характерной утварью – теперь не просто гипотеза. Это доказанный факт.

Как получилось, что немногочисленные степные пастухи смогли заместить плотное фермерское население Центральной и Западной Европы? К примеру, археолог Питер Белвуд утверждал, что на популяцию фермеров в Европе, когда она уже стала устойчивой и многочисленной, другим вселенцам трудно было как-то повлиять, потому что число их было ничтожно по сравнению с укоренившимися фермерами 32 . Вспомним аналогичный пример с британским или азиатским (великие моголы) вторжениями в Индию. Обе оккупации контролировали индийские территории сотни лет, но в сегодняшних индийцах след от них исключительно невелик. При этом древняя ДНК решительно указывает на крупное популяционное замещение в Европе, происходившее после 4500 лет назад.