Оганес Бароян - Блики на портрете

В 1959 году встал вопрос об изменении технологии приготовления этого препарата, и тогда я написал Рамону письмо. Ответ пришел вскоре. Рамон подробно разбирал поставленные вопросы и очень тепло отзывался о русских ученых, с которыми ему пришлось работать в разное время в Пастеровском институте.

Через два года, оказавшись во Франции, я решил навестить Рамона в его маленьком доме под Парижем. На следующий день после телефонного разговора я сидел перед глубоким стариком с удивительно живыми глазами.

— Что натолкнуло вас на мысль начать поиски препарата против дифтерии?

Рамон задумался, потом улыбнулся:

— Волшебница Медея. Помните, она подарила сопернице, новой избраннице Язона, одеяние, которое несло мучительную смерть?.. Так и дифтерийная палочка. Попадая в организм, она награждает его смертоносным «платьем Медеи» — своими ядами. И тогда я решил попытаться сорвать это платье, сражаться не против самих микроорганизмов, а обезвреживать их яды — токсины…

Вспомним страницы греческой мифологии, о которых говорил Рамон.

После триумфального похода за золотым руном в Колхиду Язона стали почитать как героя. Везде его ожидал радушный прием. Пользовался он и гостеприимством коринфского царя Креона. Во дворце Креона увидел Язон Креусу и влюбился в прекрасную царевну. Та ответила на чувство героя благосклонностью. И Язон решил разорвать брачные узы с Медеей, волшебницей из Колхиды.

Когда должно было состояться обручение Язона и Креусы, царевна надела платье, подаренное Медеей. Оно плотно обхватило тело, прилипло к нему и начало жечь, как огонь. Ничто не помогало. Платье врезалось в тело, бедная девушка кричала в смертной муке.

Многие микробы действуют наподобие платья легендарной Медеи как отравители. Они внедряются в организм, проникают в ткани и выделяют там яды — продукты своей жизнедеятельности.

Однако яды вовсе не «преднамеренная диверсия». Просто во время нормального роста некоторые бактерии выделяют вещества белковой природы. Но, поскольку эти вещества оказываются ядовитыми для организма человека и животного, мирное сосуществование становится невозможным. Страшные бедствия несут токсины микробов, вызывающие газовую гангрену, яды стафилококка и стрептококка.

Наиболее сильные из всех известных токсинов — столбнячный и ботулиновый. Они поражают нервную систему. Чтобы убить мышь или морскую свинку, одного из этих ядов нужно в тысячи раз меньше, чем, например, цианистого калия.

Сильнодействующие яды, способные отравлять и разрушать клетки, возможно, явление случайное в жизни бактерий, а вовсе не обязательные признаки их жизнедеятельности, как, скажем, морфин для мака опийного или дигиталис для другого растения — наперстянки.

Что касается дифтерийных бактерий, то существует даже такой взгляд: они невинно и мирно сосуществуют с нами до тех пор, пока сами не заражаются каким-нибудь бактериофагом — так называется вирус, поражающий бактерии. Получив пристанище в бактериальной клетке, вирус вынуждает ее вырабатывать страшный дифтерийный токсин.

Проникнув в ткани, токсин производит там непоправимые разрушения. Поэтому важно не опоздать, успеть обезвредить его профилактическими прививками. И если их делают своевременно, дифтерия отступает. Победу над этой опасной инфекцией во всем мире мы прежде всего связываем с именем Рамона.

— А как вы относитесь к мысли ликвидировать некоторые инфекции, уничтожив их возбудителя как вид? — спросил я автора противодифтерийной вакцины.

Наступила пауза в разговоре. Рамон довольно долго молчал. Потом посмотрел на меня, и во взгляде его я прочел жесткость, хотя мой собеседник улыбался.

— Конечно, микробы не так умны, — заметил Рамон, — чтобы выдумать вакцины против нас. Но и у них есть свои способы самосохранения. Эти способы подарили им века эволюции. И мы не можем заранее сказать, что они выкинут в следующий раз, какое из средств защиты пустят в ход.

Все против микробов, — продолжал мой собеседник, — все против них: и относительная непроницаемость кожного покрова, и слизистая оболочка, и слюна, и слезы, обладающие бактерицидным свойством! И если порой им все-таки удается преодолеть все барьеры и проникнуть в кровь, то здесь на «несчастных крошек» обрушиваются специальные клетки иммунитета, среди них — мечниковские фагоциты…

Вот микробы и мстят, как Медея, своими токсинами!

— Вы, человек, с именем которого связана одна из самых ярких побед над микробами, выступаете как полномочный представитель микробов и защитник их интересов?! — изумился я.

— Совершенно справедливо, — согласился Рамон, — с жизненными интересами микроорганизмов надо считаться, их нельзя игнорировать. Именно поэтому я решил не уничтожать их, а лишь обезвреживать их яды… Пусть себе живут, лишь бы люди при этом не болели и не страдали!

Разве можно, применяя мощные антибактериальные препараты, — развивал свою мысль ученый, — уничтожать целые биологические виды, которые существуют миллионы лет?! Нет, безнаказанно делать это нельзя — ждите ответного удара, — запальчиво сказал Рамон. — И если уж решаться на ликвидацию вида, не лучше ли прежде подумать вот о чем: займут ли его место более опасные микробы?

Многое из того, что с такой горячностью утверждал Рамон, честно говоря, показалось мне тогда игрой парадоксального ума. И я никак не думал, что мысли его об ответном ударе микроорганизмов на мощную атаку антибиотиков окажутся пророческими.

Двадцать лет назад, когда происходил этот разговор, антибиотики прочно вошли в обиход современного человека и победоносно разили болезнь за болезнью.

История их сродни сказочным превращениям Золушки в Принцессу или Гадкого утенка в прекрасного Лебедя. Долгое время плесневые грибки считались только вредными. Пока не заметили, что в присутствии грибков, образующих плесень, гибнут другие микроорганизмы.

Открытие целебных свойств зеленой плесени (ее образуют широко распространенные в природе грибки пенициллы) принадлежит двум русским врачам. Один из них — клиницист и общественный деятель конца прошлого столетия В. Манассеин. Наряду с ним к тому же выводу пришел известный врач А. Полотебнов. Он указал на антибиотические свойства зеленой плесени в 1872 году.

В 1929 году английский исследователь А. Флеминг выделил пенициллин. Но только в 1941 году, когда удалось добиться тщательной очистки пенициллина, его начали применять в медицине. В нашей стране пенициллин был получен в 1942 году З. Ермольевой и Т. Балезиной.

К 1945 году было описано около 30 антибиотиков. В 1949-м — уже 150, в 1953-м — 500, в 1961-м — 1200, а в 1963-м — 1500. С 1959 года научились химически синтезировать новые пенициллины. Сейчас известны свойства тысяч полусинтетических препаратов. Разумеется, из всей этой массы антибиотиков в медицинской практике применяется лишь несколько десятков.