Ли Дугаткин - Как приручить лису (и превратить её в собаку). Сибирский эволюционный эксперимент

Было очевидно, что их взаимная привязанность очень сильна, и все же однажды Людмилу просто потрясло проявление преданности Пушинки. Это произошло поздно вечером 15 июля 1974 г., когда она в свободную минуту сидела на лавочке возле дома. Пушинка, как это часто бывало, лежала у нее в ногах. Вдруг послышались чьи-то шаги. Пушинка вскочила. Кто-то подошел к изгороди, окружавшей их домик. Людмила решила, что это шаги ночного сторожа, и не обеспокоилась, но Пушинка думала иначе. Раньше она никогда не проявляла агрессивности к человеку, а теперь явно чувствовала угрозу. Лиса бросилась к темнеющей в сумерках фигуре предполагаемого злоумышленника, и то, что Людмила услышала, ошеломило ее: Пушинка залаяла. Агрессивные лисы часто издают короткие лающие звуки, если к их клетке приближается человек. Но тут было нечто другое. К Пушинке никто не подходил, она сама бросилась в погоню за неизвестным, а теперь лаяла, совсем как сторожевой пес. «Собаки лают, чтобы защитить человека, лисы никогда так не делают», – отметила про себя Людмила. Она поспешила к ограде и увидела, что это была ночная обходчица, шаги которой напугали лису. Людмила заговорила с ней, Пушинка, поняв, что все в порядке, перестала лаять. И по сей день Людмила с трудом находит слова, чтобы выразить шквал эмоций, захлестнувший ее в тот июльский вечер, когда она услышала лай своей любимицы. Ее переполняло чувство гордости. Пушинка, конечно, тоже была чрезвычайно собой довольна.

Так был получен ответ на очень интересный вопрос – смогут ли «элитные» лисы, живя бок о бок с человеком или группой людей, выработать особую привязанность к конкретному лицу, как это делают собаки. Было очевидно, что у Пушинки возникла не только привязанность к Людмиле, но и стремление защищать свою хозяйку.

Людмила и все ее сотрудники называли этот домик на краю фермы «домом Пушинки». Дни и ночи в нем проходили весело. Подросшие щенки Пушинки становились все более непоседливыми, их игры с Людмилой – энергичными. «Если один лисенок запрыгивает ко мне на колени, – писала она, – второй старается сбросить его на землю, а третий сталкивает второго и так далее». Когда она присаживалась на диван, щенки пытались забраться повыше, чтобы обнюхать ее голову или полизать ухо. Иногда все они затевали совместную игру в охоту. Людмила клала на пол халат или другой предмет одежды и шевелила под ним рукой, изображая мышку, а подбежавшие лисята энергично на нее набрасывались. Когда щенки начали устраивать между собой потешные поединки, Людмиле, словно второй матери, порой приходилось их разнимать. «Пушок гонял Пенку по сараю, – записывала она. – Когда я туда прибежала, Пенка была в таком изнеможении, что позволила взять себя на руки. Она была очень рада, когда я отнесла ее в дом».

Так прошло девять месяцев. Отпрыски Пушинки стали почти совсем взрослыми животными, пришла пора решить, что дальше с ними делать. Экспериментальный домик был слишком мал, чтобы там жила и Пушинка, и ее дети, и ее внуки. Людмила приняла решение оставлять в доме по нескольку лисят из каждого нового поколения, а остальных отправлять на ферму, к другим «элитным» лисам. По традиции все вновь родившиеся лисята в честь Пушинки получали имена на букву «П». В скором времени в доме обитали Прошка, Памир, Пашка, Пират, Пива, Пуся, Прохор, Полюс, Пурга, Полкан и Пион. Когда они подросли, каждый проявлял свои индивидуальные черты. Прошке больше всего нравилось обнюхивать волосы Людмилы. Полкан день-деньской сопровождал ее, куда бы она ни шла. «Любимой работой» Пашки было жевать хозяйские туфли. Памир оказался самым «разговорчивым» из всех и непрестанно бормотал что-то себе под нос, а Пират отличался весьма независимым характером.

Как ни приятно было Людмиле проводить время с лисятами, однажды она решила ночевать в домике лишь изредка, оставляя вечера для общения со своими близкими. Лисам это не очень нравилось. Они провожали ее до самой двери, и первое время, уходя, Людмила чувствовала себя виноватой перед ними. Зато по утрам, подходя к домику, с радостью видела, как звери нетерпеливо выглядывают из окон и возбужденно встречают ее у двери.

К началу 1977 г. «домик Пушинки» совсем обветшал. Чтобы не прерывать эту часть эксперимента, Дмитрий изыскал средства на постройку нового дома. Он и Людмила решили использовать оказию, чтобы внести одно ключевое новшество в план эксперимента. К тому времени записи наблюдений, проведенных на ферме, составили уже пухлый том, и Людмиле приходилось все больше времени тратить на анализ собранных данных. Решили, что ежедневные наблюдения за Пушинкой и ее кланом надо несколько сократить. Поэтому новый дом разделили на две половины: одна – для лис, вторая – для Людмилы. Эта вторая половина была недоступна для животных, и Людмила могла спокойно сидеть там за работой. Но все равно она собиралась проводить с лисами не менее двух часов в день либо во дворе, либо на их половине дома.

В новый дом переехали Пушинка, две ее дочери и два внука. Непривычная обстановка им не понравилась. Чувствовалось, что им не хватает свободного доступа на половину Людмилы (да и ей самой недоставало лисьей компании). Особенно тяжело переносила это разделение Пушинка. Время от времени она пыталась проникнуть к Людмиле. Иногда Пушинке удавалось проскользнуть, и она громко выражала свое неудовольствие, если Людмила выгоняла ее. Казалось, что лисица помнит об их прежней жизни в первом домике. Людмила писала: «Когда Пушинка находится во дворе, она часто смотрит на наш старый дом, где мы так счастливо жили все вместе». Видя, как нелегко ей приходится, Людмила иногда позволяла себе нарушить правила. В дневнике появлялась запись: «[Сегодня] Пушинка была особенно печальной и подавленной. Она положила морду на мои ноги и долго лежала так, тоскливо и преданно глядя мне в глаза». В тот день Людмила разрешила ей остаться на некоторое время на «человеческой» половине и обследовать ее. Было очень тяжело видеть своего друга в печали.

Теперь, когда Людмила и ее помощницы проводили меньше времени вместе с лисами, звери стали больше искать их общества. Если кто-то из сотрудников подходил к дому со стороны их половины, лисы наперегонки бежали к человеку и оспаривали одна у другой его внимание. Обычно они вполне довольствовались своей лисьей компанией и совместными играми, но, стоило Людмиле или ее помощнице Тамаре погладить одну из лис или оказать ей другой знак внимания, как тут же набегали все остальные, не обращая никакого внимания на агрессивное рычание соперницы.

Лисы, жившие в доме, энергично защищали Людмилу и остальных «своих» людей. Однажды в июле 1977 г. на ферму впервые приехали сотрудник института и студент. Стоило им появиться в доме, как Пушинка пришла в ярость. До этого она только однажды так разъярилась – в тот день, когда с лаем набросилась на ночную обходчицу. На этот раз она не залаяла, а злобно зарычала на пришельцев, что с «элитными» лисами случается крайне редко. Пушинка определенно отличала постоянных посетителей дома от случайных визитеров. И она несомненно могла обучаться новым формам поведения.