Ли Дугаткин - Как приручить лису (и превратить её в собаку). Сибирский эволюционный эксперимент

На эдинбургской конференции 1971 Г. Беляев жадно прислушивался к спорам о том, является ли поведение животных врожденным или благоприобретенным. Дебаты так ничем и не закончились. Но анализ наблюдений Людмилой за Пушинкой показывал, что обе крайние позиции по этому вопросу ошибочны.

Особенно яростные споры вызвали исследования приматолога Джейн Гудолл, сообщившей о своих удивительных наблюдениях за шимпанзе в танзанийском заповеднике Гомбе на Восточном побережье Африки. Именно в Танзании, в ущелье Олдувай, палеонтологу Луису Лики и его жене Мэри удалось сделать замечательные находки окаменелых скелетов древних предков человека. Гудолл начала наблюдения в 1960 г. – по совету Луиса, считавшего, что изучение поведения современных приматов поможет лучше понять образ жизни наших вымерших предков. Очень скоро опубликованные Джейн отчеты о том, как устроены сообщества шимпанзе и насколько близким к человеческому часто кажется их поведение, поразили публику. Однако в кругах этологов кое-кто резко выступил против интерпретаций поведения обезьян, предложенных Гудолл. В своей книге «В тени человека» она привела увлекательные описания сплоченных отношений у шимпанзе: «Я видела, как одна самка, недавно присоединившаяся к группе, подбежала к большому самцу и протянула ему руку. Он царственно повернулся к ней, взял за руку и, притянув к себе, поцеловал в губы. Я видела двух взрослых самцов, приветственно обнимающихся при встрече». Молодые шимпанзе с наслаждением проводили дни в компании себе подобных, устраивая «дикие игры, гоняясь друг за другом по верхушкам деревьев или по очереди перепрыгивая с ветки на ветку» {62} 62 Дж. ван Лавик-Гудолл, Г. ван Лавик. В тени человека. – М.: Мир, 1974. .

Гудолл утверждала, что каждая особь в группе имеет выраженную индивидуальность и, хотя самыми тесными остаются связи между матерями и их детенышами, развитые социальные взаимодействия существуют и между обезьянами, относящимися не только к одной семье. Представляется, что шимпанзе проявляют вполне искреннюю заботу о членах своей группы. Они делятся пищей, при необходимости обращаются друг к другу за помощью. К ужасу исследовательницы, продолжившей свои наблюдения в середине 1970-х гг., ей пришлось увидеть и сцены жестокого насилия, например когда доминирующие в группе самки убивают детенышей самок с более низким социальным статусом. Видела она и то, как группа самцов убивала сородича и пожирала его тело. Прежде такие хитроумно спланированные злодеяния считались уникальным человеческим поведением. Открытие, что мы в этом не одиноки, весьма разочаровало Гудолл. Спустя много лет она написала: «Когда я начинала работу в Гомбе, то думала, что шимпанзе гораздо приятнее человека. Время показало, что это не так. Обезьяны способны вести себя так же ужасно, как мы» {63} 63 P. Miller. “Crusading for Chimps and Humans”. National Geographic website, December 1995, http://s.ngm.com/1995/12/jane-goodall/goodall-text/1. .

Вполне человеческие особенности поведения шимпанзе заставили Джейн Гудолл и многих других этологов предположить наличие у этих обезьян более развитых умственных способностей и большего числа общих с людьми чувств, чем считали приматологи. Это породило новые споры о природе мышления животных, о том, насколько сложными могут быть их умозаключения, об их способности обучаться. Работа Гудолл вызвала к жизни новые идеи о том, что мы, люди, возможно, не так уж и отличаемся от своих предков-приматов. Впрочем, некоторые специалисты заявляли, что Гудолл склонна переоценивать ум шимпанзе. По их мнению, она поддалась соблазну антропоморфизма и приписывает обезьянам такие человеческие качества, которыми они на самом деле не обладают. Масла в огонь подлили даже имена, которые она давала своим шимпанзе, – Серая Борода, Голиаф или Хамфри. Особенно острую критику вызвали утверждения Гудолл, что обезьяны так умны, что могут научиться изготавливать орудия труда. Еще в начале своих наблюдений она видела, как шимпанзе очищают тонкие ветки от коры, просовывают их в термитники и вытаскивают с облепившими их термитами, которых с наслаждением поедают. Для нее это было доказательством того, что человек не единственный примат, использующий орудия. Однако некоторые специалисты по когнитивным способностям животных оставались непреклонными. По их мнению, даже такие факты не говорят о способности шимпанзе делать умозаключения или решать проблемы подобно человеку.

Конечно, те формы научения, которые Людмиле довелось наблюдать у своих лис, никак не были связаны с изготовлением орудий труда. И все же они с Дмитрием Беляевым считали, что проведенные наблюдения очень важны для понимания процесса доместикации. Ни он ни она не были специалистами по когнитивным или эмоциональным способностям животных. У них не было необходимой подготовки, чтобы анализировать обучаемость лис или определять, ощущают ли экспериментальные животные какое-то подобие человеческих чувств радости и волнения, когда виляют хвостами, скулят, лижут руки или ложатся на землю брюхом вверх перед человеком. Как и многие современные этологи, Дмитрий и Людмила полагали, что полное проникновение в эмоциональный мир животных может навсегда остаться только мечтой.

Было, однако, совершенно ясно, что жизнь под одной крышей с Людмилой усилила черты «одомашненного» поведения у Пушинки и ее семейства. Все эти лисы научились вести себя почти как настоящие собаки. Людмиле удалось пронаблюдать и такие поступки Пушинки, которые, как ей казалось, говорили о наличии у лисицы зачатков мыслительных способностей. Исследовательница не могла забыть случай, когда Пушинка ловко одурачила ворону, а заодно и саму Людмилу, которая при этом присутствовала.

Дело было так. Людмила возвращалась с фермы после очередных наблюдений за лисами. Подойдя к дому, она увидела Пушинку, лежавшую на заднем дворе и не подававшую признаков жизни. В ужасе Людмила бросилась к ней, но лиса не шевелилась и не дышала. Людмила побежала за ветеринаром, но, обернувшись на ходу, увидела, как на землю возле Пушинки опустилась ворона – и в ту же секунду лиса «ожила» и схватила птицу. Как, размышляла Людмила, Пушинка спланировала бы такой хитрый трюк, не обладай она способностью к простейшему рациональному мышлению? Чтобы осуществить эту уловку, лиса не только должна была понимать, что ворона может принять ее за падаль, но еще и знать, что вороны в принципе питаются мертвечиной. Если так, то ее задумка блестяще удалась.

Но самый удивительный случай, показавший способность лис к умозаключениям, произошел с приходившей в новый дом лаборанткой Мариной (не путать с Мариной – дочерью Людмилы). Однажды она решила отдохнуть и, по своему обыкновению, выкурить сигарету. Среди лис у нее была своя любимица по кличке Жаклин; их симпатия друг к другу была обоюдной. Усевшись, Марина обнаружила, что со стола исчезла всегда стоявшая там пепельница. Она спросила у других людей в доме, не видел ли кто пепельницу. Начались поиски. Вдруг они услышали шум за буфетом, стоявшим в комнате, и тут же появилась Жаклин, подталкивавшая лапой пропавший предмет. Все были изумлены.