Александр Георгиевский - Происхождение и эволюция человека

Второй аспект вопроса о биологическом будущем человечества касается дифференцированного размножения, связанного с его социальным неравенством и разнообразием расового состава. Сравнение темпов размножения в разных социальных и расовых группах, отмечает Э. Майр, показывает их существенные различия. Количество детей в экономически благополучных семьях заметно ниже, чем в семьях с низкими доходами. Такое демографическое расслоение, продолжает он, имеет место и в отношении разных темпов размножения в популяциях европеоидной и других основных рас.

В подобных высказываниях видим возврат к уже давно выдвинутым концепциям социального и расового неравенства человечества, но трактуемым в позитивном эволюционном духе. В период с конца XIX — начала XX вв. коэффициент смертности до репродуктивного периода в США снизился примерно на 90%, но возросло значение отбора вследствие неравного (дифференциального) размножения в разных сообществах даже одной и той же расы. Современные индейцы рама навахо произошли от 29 исходных популяций-основателей, из которых 14 популяций произвели 84,48%, а 15 — всего лишь 15,52% общего числа потомков. Причины такого различия заключались в неодинаковой способности выживания в природных условиях и в конкуренции с соседними племенами, а также в этнической и расовой дискриминации со стороны белого населения.

Некоторая озабоченность по поводу дифференциального размножения в разных социальных и расовых группах прямо увязывается с проблемой возможной деградации человечества в будущем. За 30 тысяч лет существования Homo sapiens, считает Дж. Хаксли, не обнаружены свидетельства его совершенствования как биологического вида. Напротив, за этот период «генетическая природа человека дегенерировала и продолжает дегенерировать». Далее в духе социологического и даже расологического толкования он пишет: «Налицо тот факт, что современная индустриальная цивилизация способствует дифференцированному уменьшению частоты генов, связанных с интеллектом. В настоящее время кажется установленным, что в странах, принадлежащих к разным социальным системам, люди с наиболее высоким интеллектом размножаются в среднем в более низком темпе, чем люди, обладающие меньшим интеллектом; и что эти различия (в интеллекте) в какой-то мере генетически обусловлены. Эти генетические различия невелики, …но такие небольшие различия быстро размножаются и производят большой эффект. Если бы этот процесс продолжался, результаты были бы крайне серьезные». Из этой пространной цитаты очевидны, по крайней мере, три вывода, требующие комментариев.

Во-первых, в странах с высоким уровнем социально-экономического благосостояния коэффициент размножения людей с высокоразвитым интеллектом в среднем ниже, чем в отсталых регионах. Этот факт, действительно, имеет место при сравнении суммарного коэффициента размножения, к примеру, в Великобритании и в ее бывших колониях (Индии, в странах Центральной Африки), но он зарегистрирован только по демографическим показателям, а отнюдь не по способности к получению образования и его использования в научной, технической, культурной деятельности.

Во-вторых, отмечается обусловленность интеллекта генетическими факторами, о чем писал еще основоположник евгеники Ф. Гальтон и доказывал это эмпирическое наблюдение данными статистики на английской аристократии и «людях науки». В основу создаваемой им позитивной евгеники как раз и было положено утверждение о наследственной обусловленности положительных и отрицательных человеческих качеств. В настоящее время оно считается в известной мере доказанным, за исключением мнения консерваторов и ортодоксов.

В-третьих, между низкой размножаемостью интеллектуально развитых людей и высоким уровнем их жизни имеется некоторая статистически достоверная корреляция. Однако следует не только ее констатировать, но и объяснять тем, что ограниченная размножаемость «интеллектуалов» обусловлена сугубо социальными факторами, прежде всего планированием семьи и жизнью в психологически напряженных условиях урбанизированных сообществ.

Вопрос о том, насколько интеллектуальный уровень определяется генотипической наследственностью и как он связан с размножаемостью — один из самых дискуссионных в области столкновения интересов и приоритетов антропогенетики, социобиологии, евгеники, расологии, педагогики. Он не может научно обсуждаться с позиции популяционной биологии и эволюционной антропологии, так как распределение индивидуумов по коэффициенту интеллекта (ИК) в популяции и плодовитость являются статистическими показателями, не связанными между собой никакой заметной корреляцией. В семьях Ч. Дарвина и Л.Н.Толстого родилось по десять детей, а у других выдающихся деятелей их число ограничивалось одним-двумя. Д.И.Менделеев был семнадцатым ребенком в семье, родители которого не выделялись чем-то выдающимся по интеллектуальным способностям.

В планировании семьи ведущую роль играют психосоциальные факторы, определяющие отношение потенциальных родителей к выполнению биологической функции продолжения рода. В современных цивилизованных странах этот природный инстинкт притупляется родительским «эгоизмом»: стремлением к личному комфорту и развлечениям, а также пристрастием к наркотикам, алкоголю и тому подобным негативным влечениям. В противоположных условиях сельского образа жизни, приближенного к природной среде, размножаемость находится на уровне первобытной бесконфликтности и потому отличается более высокими показателями.

Среди социологов-прогнозистов вызывает тревогу пониженная размножаемость привилегированных слоев с якобы высоким ИК в сравнении с большей частью населения с низким его значением, другими словами, численное оскудение элиты общества и чрезмерное нарастание противоположного контингента. Все эти сюжеты относятся к области социальной футурологии и, безусловно, имеют значение для обозримых перспектив эволюции человека разумного.

В заключение вернемся к предвидению будущего человеческого вида в контексте эволюционной антропологии. Одной из наиболее занимательных тем является прогноз дифференциации вида Homo sapiens на формы, которые могли бы пойти по пути филетической эволюции, трансформироваться в новые виды, составить конкуренцию ныне живущему гомо сапиенсу и вытеснить его с арены жизни. В подобных сюжетах нет недостатка в научно-фантастической литературе, если же подходить серьезно, означенная проблема принципиально решена по двум соображениям. Во-первых, современный человек освоил все пригодные для обитания экологические среды, без наличия которых процесс образования новых видов невозможен. Во-вторых, миграционная подвижность людей снимает изоляционные барьеры настолько, что они утрачивают роль видообразующего фактора.