Роберт Сапольски - Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки

Подходя к подведению итогов, выделим важные моменты этой части главы {458}:

а) Приведенный здесь обзор генов-кандидатов едва-едва скользит по самой поверхности данной темы. Войдите в PubMed (главный накопитель биомедицинской литературы) и сделайте поиск по «МАО ген поведение» – вы получите более 500 статей; поиск по «Серотонин транспортер ген поведение» даст 1250 статей, а «дофамин рецептор ген поведение» – около 2000.

б) Методология изучения отдельных генов-кандидатов показывает, что влияние отдельного гена на поведение, как правило, совсем маленькое. Иными словами, если у человека присутствует вариант МАО «ген воина», то его влияние на поведение будет меньше, чем если человек просто верит, что обладает этим геном.

в) Полногеномный поиск ассоциаций показывает, что поведенческие признаки регулируются огромным числом генов, каждый из которых играет сам по себе ничтожную роль.

г) Все это следует понимать как отсутствие специфичности. Мы, например, знаем, что аллели транспортера серотонина связаны с риском депрессии, но также и с тревожными состояниями, синдромом навязчивости, шизофренией, биполярным расстройством, синдромом Туретта и пограничными нарушениями личности. Иными словами, ген включается в сеть из сотен других генов, определяющих депрессию, но он также часть еще одной сети, столь же огромной, которая отвечает за появление тревожных состояний, и следующей сети, которая отвечает за неврозы навязчивости, и т. д. А мы, несчастные, пыхтим над двумя генами, пытаясь понять, как они вместе срабатывают.

д) И конечно, гены и среда, снова и снова.

Вот наконец вы (и я тоже!) добрались до конца этой мучительно, но неизбежно длинной главы. Памятуя о малости генетических эффектов и методических ограничениях, важно все же не выплеснуть вместе с водой и генетическое дитя, как это время от времени рекомендуется в связи с меняющимися социополитическими настроениями (в пору моей интеллектуальной юности, в 1970-х гг., случилась эпоха оледенения под названием «гены-никак-не-влияют-на-поведение», зажатая между оттепелями с малиновыми брюками клеш и белым костюмом Джона Траволты [246]).

Гены разнообразно влияют на поведение. Даже более правильно будет сказать, что все поведенческие признаки зависят в той или иной мере от генетической вариабельности {459}. Так и должно быть, ведь они отвечают за формирование структуры любого белка, будь то фермент, рецептор, нейромедиатор или гормон. Если же вспомнить, насколько гены полиморфны, сколько у них вариантов, то станет очевидным, что они также заведуют множеством индивидуальных различий в поведении. Но влияние генов определяется в первую очередь контекстом. Не спрашивайте, что делает тот или иной ген. Спрашивайте, что он делает в определенных условиях и в пределах определенной сети взаимосвязанных генов (т. е. в системе ген/ген/ген/…ген/среда).

Так что здесь, в этой книге, нам нет нужды говорить о генетической предопределенности. Нет, мы будем иметь в виду скорее контекстно зависимые тенденции, склонности, потенциалы и чувствительность. Все это вплетено в кружево других факторов, биологических или иных, суть которых излагается на страницах книги.

И раз глава благополучно закончилась, не пора ли освежиться и посмотреть, не осталось ли чего-нибудь в холодильнике?

Начнем издалека. Некоторые разделы глав 4 и 7 поставили под сомнение существование гендерных различий мозга, гормонов и поведения. Одно различие тем не менее со всей определенностью имеется. Оно мало касается темы нашей книги, но – терпение.

Этот удивительный признак проявляется уже у младших школьников, и состоит он в том, что мужчины лучше понимают математику, чем женщины. Разница совсем невелика, если рассматривать средние показатели, но огромна, когда мы берем крайний участок распределения, т. е. математических звезд. Например, в 1983 г. на каждую девочку, получившую на экзамене высший балл по математике, приходилось 11 мальчиков-отличников.

Откуда такая разница? Всегда предполагалось, что центральную роль здесь играет тестостерон. Во время развития организма этот андроген подстегивает рост отделов мозга, вовлеченных в математическое мышление, и если давать взрослым препараты тестостерона, то некоторые математические способности у них улучшатся. Ох, и здесь биология.

Но откроем журнал Science за 2008 г. {460}Авторы интересующей нас статьи рассмотрели соответствие между результатами экзамена по математике и социальным положением женщин в 40 странах (последнее оценивали по экономическим, образовательным и политическим индексам гендерного неравенства; самые плохие показатели оказались у Турции, Соединенные Штаты попали примерно в середину, а скандинавы, естественно, возглавили список).

И гляди-ка! Чем выше в стране показатели гендерного равноправия, тем меньше разница в показателях оценок по математике. А в скандинавских странах расхождение вообще статистически незначимое. В Исландии же, где права женщин соблюдаются лучше всего, девочки вообще обгоняют мальчиков по математике [247].

Другими словами, сколько ни сомневайся, но девочка из Раджастхана с фотографии на этой странице, сидящая рядом со своим мужем, с меньшей вероятностью решит проблему Эрдёша – Хайналя о раскраске гиперграфов, чем ее шведская товарка с фотографии на следующей странице.

Совсем другими словами, культура имеет значение. Свою культуру мы носим в себе, куда бы мы ни отправились и где бы ни оказались. Любопытный пример: государственный уровень коррупции, т. е. степень прозрачности в денежных и властных делах, предсказывает, насколько аккуратно представитель той или иной страны в ООН будет оплачивать парковочные штрафы на Манхэттене. Культура оставляет глубокий след: резня между шиитами и суннитами передается по наследству вот уже 14 столетий; для 33 стран, зная их плотность населения в 1500 г., с хорошей достоверностью можно предсказать, насколько авторитарным стало правительство страны в 2000 г.; а оглянувшись на тысячелетие назад, можно даже предсказать современный уровень гендерного неравенства в ней: чем раньше народ отложил мотыгу и взялся за плуг, тем вероятнее будет гендерное равноправие {461}.

В целом, если мы беремся обсуждать, почему человек нажимает на спусковой крючок или почему человек касается руки другого человека – а у нас в книге это два символических лейтмотива, – то скорее подойдет культурный ракурс, а не биологический.