Роберт Сапольски - Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки

Примерно 90–95 % своей истории человечество провело в небольших кочующих группах, собиравших съедобные растения и ходивших вместе охотиться. Что нам известно о насилии среди охотников-собирателей? (Далее, чтобы непрерывно не повторяться, я буду писать ОС.)

Доисторические ОС оставили археологам немного: из их скудного материального имущества мало что могло сохраниться за прошедшие десятки тысячелетий. Об их жизни и представлениях о ней мы узнаем из наскальных рисунков, самые старые из которых имеют возраст около 40 000 лет. И хотя на этих рисунках из разных частей света часто встречаются сцены охоты, едва ли хоть на одном изображается несомненное насилие между людьми.

Палеонтологические находки еще более редки. К настоящему времени нам известно только одно местонахождение с признаками кровопролития у ОС: этому месту в Кении порядка 10 000 лет. Мы это обсудим позже.

Как поступают при таком отсутствии информации? Один из подходов – сравнительный, когда о природе наших давних предков судят, сравнивая их с живущими ныне обезьянами. Самые ранние попытки применить этот прием мы видим в работах Конрада Лоренца и Роберта Ардри, которые в своем бестселлере 1966 г. «Территориальный императив» (The Territorial Imperative) доказывали, что человеческая природа уходит корнями в жестокую территориальность {527}. Современная реинкарнация этих идей исходит от Ричарда Рэнгема и особенно ясно изложена в его написанной в соавторстве с Дэйлом Петерсоном книге 1997 г. «Демонический самец: Человекообразная обезьяна и истоки человеческой жестокости» (Demonic Males: Apes and the Origins of Human Violence). По мнению Рэнгема, поведение шимпанзе дает четкую картину поведения ранних людей, и картина эта довольно кровавая. По сути, он опускает рассказ об ОС: «Итак, вернемся к яномамо. Опираясь на сведения о них, можем ли мы предположить, что кровожадность шимпанзе имеет связь с человеческими войнами? Да, можем». Рэнгем подытоживает книгу следующим утверждением.

Наше коллективное воображение, заполняя пробелы в информации о нас допотопных и возбуждаясь тайнами «доисторической» истории, домысливает образ примитивного райского сада, утерянного матриархата. Мечты – это прекрасно, но трезвый рационализм реальности подсказывает, что если наш путь начался с таких предков, как шимпанзе, и дошел до современных людей, воздвигающих крепости и боевые платформы, то дорога к современному человеку длиной в 5 млн лет была вымощена мужской агрессией, которая формировала социальную жизнь наших предков, а также мозг и технологии.

За всем этим стоит Гоббс плюс презрение сторонников Кили к фантазиям о благостном прошлом.

Подобные «сравнительные» взгляды подверглись отчаянной критике: а) мы не шимпанзе и не их потомки; с тех пор как разошлись линии человека и шимпанзе, и те и другие эволюционировали примерно одинаковыми темпами; б) Рэнгем очень своевольно выбирает виды для сравнения. Он, например, говорит, что эволюционные корни человеческой жестокости нужно искать в родстве не только с шимпанзе, но и с гориллами, которые практикуют самцовый инфантицид, ведь у горилл с человеком почти такое же близкое родство. Проблема в том, что в целом гориллы выказывают минимальную агрессию, а вот этого Рэнгем уже не упоминает, привязывая человеческую агрессивность лишь к актам агрессивности горилл; в) особо пристрастным представляется подбор информации из-за почти полного игнорирования бонобо. А ведь у бонобо уровень агрессии намного ниже, чем у шимпанзе, у них в группах доминируют самки и отсутствует враждебная территориальность. Важно помнить, что у человека и бонобо столько же одинаковых генов, сколько у человека и шимпанзе, но этот факт на момент публикации «Демонического самца» еще не был известен (отметим, что с тех пор Рэнгем смягчил свои взгляды).

По большей части наши заключения о жизни доисторических ОС строятся на основе изучения современных ОС.

Когда-то в мире людей жили одни лишь ОС; сегодня остались только крошечные островки, где ОС поддерживают традиционный уклад. Это хадза из Северной Танзании, пигмеи мбути из Конго, батва из Руанды, гунвингу из внутренних районов Австралии, коренные жители Андаманских островов близ Индии, батак с Филиппин, малайзийские семанги и различные культуры инуитов Северной Канады.

Итак, приступим. Какое-то время назад было принято считать, что у ОС женщины занимались мелким собирательством, пока мужчины добывали основную еду охотой. На самом деле большее количество калорий поставляется именно в результате собирательства. Мужчины главным образом сидят вокруг костра и хвастают, какими они удальцами были на прошлой охоте и какую удаль покажут на следующей – при этом у племени хадза бабушки с материнской стороны приносят в семью больше еды, чем его величество Мужчина-Охотник {528}.

Между линией человеческой истории и линией прогресса можно смело поставить знак равенства. Считается, что самое значительное и самое лучшее, что создало человечество, – это сельское хозяйство (позже вы узнаете, что я думаю по этому поводу). Сторонники преимуществ сельского хозяйства полагают, что толчком к его развитию послужило полуголодное существование первобытных ОС. В действительности ОС обыкновенно тратят на добывание пищи меньше времени, чем земледельцы, продолжительность жизни у них больше и здоровье крепче. По словам антрополога Маршалла Салинса, ОС были «первым обществом изобилия».

Среди современных ОС прослеживаются некоторые демографические закономерности {529}. Согласно устоявшемуся мнению, принадлежность к тому или иному объединению ОС достаточно стабильна и из-за этого там сильно развиты внутригрупповые родственные связи. Последние работы показали меньший уровень родственных связей, чем считалось ранее, что отражает текучую систему группировок у кочевых ОС. Одно из следствий такой «текучки кадров» в ОС можно увидеть у хадза: особо общительные охотники находят друг друга и выполняют работу сообща. Об этом в следующей главе.

Что можно сказать о хорошем/плохом поведении у современных ОС? До 1970-х гг. на этот вопрос с определенностью отвечали, что у ОС царят мир, товарищество и равенство. Подвижность в межгрупповых связях служит предохранительным клапаном, предупреждающим кровопролития между отдельными людьми (т. е. вместо того, чтобы вцепляться друг другу в глотку, люди переходят в другую группу), а кочевой образ жизни помогает избегать межгруппового насилия (т. е. не ссориться с соседями, а уйти охотиться в другую долину).