Жадсон Брюер - Зависимый мозг. От курения до соцсетей: почему мы заводим вредные привычки и как от них избавиться

Той зимой во время каникул я был на седьмом небе от счастья. Мозг продолжал создавать образ нашего совместного будущего. Все предвещало успех и счастье, и я решил сделать предложение. Я купил кольцо, принес его в кампус и начал планировать это волнующее событие. Поскольку я всегда был максималистом, то и мои планы отличались грандиозностью.

Я организовал что-то вроде поиска сокровищ, в котором задействовал всех значимых людей, места и предметы, связанные с предыдущими двумя годами нашего знакомства. Мэри должна была получать «ключи» к разгадке, перемещаясь из одного места в другое. После прибытия на новое место ее должен был приветствовать кто-то из наших друзей или преподавателей с красной розой и конвертом. В каждом конверте находился фрагмент головоломки, в конце поиска собиравшийся во фразу: «Ты напишешь мне имейл?» Звучит по-дурацки (и так оно и было), но в то время электронные письма только начинали входить в нашу жизнь, так что этот «ключ» казался мне удачным завершением игры. В своем электронном почтовом ящике Мэри должна была найти письмо с указанием подняться на последний этаж математического корпуса, самого высокого здания в нашем кампусе. Оттуда открывалась прекрасная круговая панорама окрестностей. Ключ от этого этажа мне передал выпускник, заполучивший его обманным путем (эта зона предназначалась прежде всего для развлекательных мероприятий, и вход туда без сопровождения студентам был воспрещен). Мы с Мэри раньше уже пробирались туда тайком, и я решил, что это место идеально подойдет для предложения руки и сердца. Затем к нам должен был подойти наш сосед по комнате и, выступив в роли официанта, подать ужин из нашего любимого ресторана.

Мой план осуществился без сучка и задоринки в один прекрасный прохладный, но солнечный зимний день. Друзья и преподаватели отлично сыграли свои роли, так как были увлечены происходящим не меньше меня. На вершине башни она сказала мне «да», и мы завершили этот вечер, наблюдая за закатом солнца над Принстоном. Полгода спустя, теплым летним вечером в Сент-Луисе, мы расстались.

Почему я делюсь такими интимными воспоминаниями? Когда на своих семинарах я говорил слушателям: «У меня было много других зависимостей» (включая зависимость от мыслей, которую мы рассматривали в предыдущей главе), я имел в виду именно эту зависимость от любви.

Вспомните начало ваших последних романтических отношений. Вам знакомо ощущение «бабочек в животе», когда вы склонились для первого поцелуя? Оно было достаточно приятным, чтобы вам захотелось второго? По мере нарастания романтических чувств вы были полны энергии, жизнь казалась прекрасной. Вы снова и снова рассказывали, какой замечательный человек ваш избранник, каждому, кто готов был вас выслушать. Вы не могли выбросить его из головы. И вы с нетерпением ждали очередного СМС, звонка или свидания. Ваши друзья, возможно, даже говорили вам, что у вас зависимость от этого человека. Как у эйфории, сопровождающей другие зависимости, у такого обожания есть и обратная сторона: беспокойство, возникающее, когда любимый человек не звонит, хотя обещал, или хандра, в которую вы впадаете, если он уехал на несколько дней.

Если мы рассмотрим мой университетский роман с точки зрения обучения на основе вознаграждения, то части головоломки начнут складываться вместе. Я так же невольно прельщал себя, подкрепляя свою субъективную установку, что моя девушка была той самой . Я преуменьшал значение наших глубоких расхождений в религиозной сфере. Мэри была убежденной католичкой, я же рассматривал этот факт как шанс научиться чему-то новому (по иронии, сейчас я счастливо женат на убежденной католичке). Мы никогда не обсуждали тему детей, но я считал, что позже мы как-нибудь решим этот вопрос. Мы насмерть ругались в общественных местах (мне до сих пор становится не по себе при воспоминании о некоторых из этих ссор). Но кто не ссорится? Когда я попросил руки Мэри у ее отца, он сказал, что, по его мнению, мы слишком молоды, но все же дал согласие на наш брак. Я случайно услышал, как профессор Джонс сказал то же самое одному своему коллеге — но что они могли знать о наших отношениях? Один мой приятель, студент магистратуры, который к тому времени уже успел развестись, умолял меня не повторять его ошибку — он предвидел, что добром дело не закончится. Я рассердился и не разговаривал с ним несколько недель.

Я был до такой степени полон энтузиазма и ощущал себя настолько неуязвимым, что игнорировал все сигналы на своей «приборной панели». У нашего самолета не заканчивалось топливо, он не должен был потерпеть крушение. Я «заправлял» его своими романтическими чувствами. На самом деле любовь была для меня подобна наркотику. И хотя мне понадобилось полгода, чтобы очнуться от дурмана и трезво взглянуть на ситуацию, последней «дозой» стал день нашей помолвки. Вспомните, как я его организовал: один всплеск приятного волнения и предвкушения за другим.

В романтической любви нет ничего плохого. В современном мире она, так же как мышление и планирование, помогает людям выживать. Однако катастрофа происходит тогда, когда мы полностью зацикливаемся на своих чувствах и теряем контроль над ситуацией. Вероятно, это еще один пример неумения ориентироваться по своему «компасу стресса»: дофамин создает для нас опасность вместо того, чтобы помочь ее избежать.

Нейробиологи и психологи десятилетиями пытаются разобраться, каковы же составляющие романтической любви. Ее ранняя стадия ассоциируется с состоянием эйфории, ярко выраженной концентрацией на романтическом партнере и навязчивыми мыслями о нем, психологической зависимостью и даже «сильным стремлением к эмоциональному единению с любимым человеком» [66]. Описания романтической любви, сделанные тысячелетия назад, часто содержат образы, связанные с вознаграждением. Так, например, рассказчик в библейской «Песне песней» восклицает: «Как много ласки твои лучше вина!» (4:10) [67]В своем выступлении на конференции TED [68]биоантрополог Хелен Фишер прочла стихотворение, рассказанное неизвестным индейцем-квакиутлем из Южной Аляски миссионеру в 1896 году: «Огонь проходит сквозь мое тело — это боль от любви к тебе. Боль пронизывает мое тело от огня, которым меня сжигает любовь к тебе. Боль подобна бурлящему котлу, который вот-вот взорвется, и выплеснется наружу моя любовь к тебе, и все вокруг поглотит огонь моей любви к тебе. Я помню, что ты говорила мне. Я думаю о твоей любви ко мне. Твоя любовь ко мне разрывает мне душу. Боль и еще больше боли — куда ты уходишь, унося с собой мое сердце?» [69]

Обратите внимание, что эти строки очень похожи на описание зависимости. Фишер объединила усилия с психологом Артуром Ароном и другими учеными, чтобы выяснить, вызывает ли романтическая любовь активизацию тех же участков мозга, что и наркотические вещества, такие как алкоголь, кокаин и героин. В частности, какую роль играет в схеме поведения, завязанного на вознаграждении, зона вентральной области покрышки мозга, в которой вырабатывается дофамин. Они начали с опроса участников о продолжительности, интенсивности и направленности романтической любви. Затем участники отвечали на вопросы шкалы страстной любви, включающей такие утверждения, как «для меня Х является идеальным романтическим партнером» и «иногда я не в состоянии контролировать свои мысли, они упорно крутятся вокруг Х». Данная шкала была сочтена надежным инструментом количественного измерения этого сложного чувства.