Ричард Докинз - Эгоистичный ген

В своей книге “Дарвинизм и дела человеческие” (с. 39) Александер великодушно признал, что был неправ, утверждая, будто победа родителей в конфликте родители-потомки неизбежно следует из основополагающих допущений дарвинизма. Теперь мне кажется, что его тезис об асимметричном преимуществе, которым обладают родители над своими потомками в битве поколений, может быть подкреплен доводом иного рода. О нем мне сообщил Эрик Л. Чарнов.

Чарнов писал об общественных насекомых и о происхождении стерильных каст, но его рассуждения имеют более широкое приложение, и я постараюсь обобщить их. Рассмотрим молодую самку какого-нибудь моногамного вида, не обязательно насекомого, находящуюся на пороге половой зрелости. Перед ней дилемма: уйти из родительского гнезда и попытаться размножаться самостоятельно или же остаться и помогать выращивать своих младших братьев и сестер. Биология размножения ее вида дает ей уверенность в том, что ее мать будет продолжать заботиться об ее родных братьях и сестрах в течение длительного времени. По логике Гамильтона, эти сибсы представляют для нее совершенно такую же генетическую “ценность”, какую представляли бы ее собственные потомки.

В той мере, в какой это касается степени генетического родства, молодой самке безразлично, какую из двух возможностей выбрать. Ее не заботит, уйдет она или останется. Однако ее родителям далеко небезразличен ее выбор. С точки зрения ее матери, это выбор между внуками и детьми. В генетическом плане ценность новых детей вдвое выше, чем ценность новых внуков. Если мы говорим о конфликте между родителями и потомками, связанном с тем, покидают ли потомки гнездо или остаются и помогают родителям, то, по мнению Чарнова, разрешить этот конфликт для родителей совсем несложно по той простой причине: только родители воспринимают эту ситуацию как конфликт.

Все это похоже на состязание между двумя бегунами, в котором один получит тысячу фунтов стерлингов только в том случае, если победит, а его противник получит ту же тысячу независимо от того, победит он или будет побежден. Следует ожидать, что первый бегун будет больше стараться и что если во всем остальном возможности соперников равны, то он, вероятно, победит. На самом деле позиция Чарнова прочнее, чем можно судить по этой аналогии, потому что затраты на бег без препятствий не так уж велики, чтобы отпугнуть многих людей, независимо от того, получат они награду или нет. Для дарвинистских игр олимпийские идеалы – это слишком большая роскошь: за усилия, прилагаемые в одном направлении, всегда приходится расплачиваться напрасной потерей усилий в другом направлении. Если бы речь шла о спорте, то чем больше сил вы затрачиваете в каком-то одном состязании, тем меньше вероятность, что вам удастся победить в будущих соревнованиях, поскольку силы будут истощены. У разных видов условия различаются, а поэтому предсказать результаты дарвинистских игр не всегда можно. Тем не менее, если принимать во внимание только степень генетического родства и допустить моногамную систему спаривания (чтобы дочь была уверена, что ее сибсы – в самом деле ее родные сибсы), можно ожидать, что старой матери путем различных манипуляций удастся добиться, чтобы ее молодая половозрелая дочь осталась с ней и оказывала ей помощь. Для матери это чистый выигрыш, тогда как у дочери нет никаких мотивов сопротивляться манипуляциям матери, потому что в генетическом плане ей безразлично, на какой из двух возможностей остановить выбор.

И снова важно подчеркнуть, что в этих рассуждениях необходимо учитывать фактор “при прочих равных условиях”. Несмотря на то, что прочие условия обычно не бывают равными, рассуждения Чарнова все еще могут оказаться полезными для Александера или любого другого сторонника теории манипуляции. Во всяком случае, практические доводы Александера в пользу того, что победа должна остаться за родителями (они крупнее, сильнее и так далее), представляются обоснованными.

Как часто бывает, в этой первой фразе негласно подразумевается: “при прочих равных условиях”. Супруги, по всей вероятности, много выигрывают в результате кооперации. На протяжении настоящей главы мы убедимся в этом не раз. Ведь, в конце концов, вероятно, что супруги будут вести игру с ненулевой суммой, в которой, скооперировавшись, они оба могут увеличивать свои выигрыши, вместо того, чтобы выигрыш одного неизбежно сопровождался проигрышем другого (объяснения вы найдете в главе 12). Это одно из тех мест книги, где я слишком сильно приблизился к циничному, эгоистичному взгляду на жизнь. Тогда это казалось необходимым, так как преобладающая в то время точка зрения на брачные церемонии у животных слишком сильно отклонилась в противоположную сторону. Почти повсеместно люди некритически допускали, что брачные партнеры готовы к безграничному сотрудничеству друг с другом. Возможность эксплуатации даже не обсуждалась. В этом историческом контексте кажущийся цинизм фразы, с которой начинается глава, был понятен, но сегодня я бы несколько смягчил тон. Точно так же замечания о сексуальных ролях мужчины и женщины, сделанные в конце этой главы, теперь кажутся мне наивными. Более полное изложение эволюции половых различий у человека можно найти в книгах Мартина Дейли и Марго Уилсон “Пол, эволюция и поведение” и Дональда Саймонза “Эволюция сексуальности у человека”.

В настоящее время акцентирование внимания на неравенстве размеров сперматозоида и яйцеклетки как на главном факторе, определяющем разные роли полов, представляется малообоснованным. Хотя один сперматозоид очень мал и содержание в нем питательных веществ ничтожно, произвести миллионы сперматозоидов и успешно ввести их в самку в условиях жесткой конкуренции – это задача, требующая больших затрат. Я предпочитаю теперь объяснять фундаментальную асимметрию между самцами и самками следующим образом.

Начнем с двух полов, у которых нет никаких особых атрибутов, отличающих самцов от самок. Обозначим их нейтральными символами A и B. Перед каждым животным, будь это A или B, стоит проблема выбора: время и усилия, затрачиваемые на борьбу с врагами, не могут быть использованы на выращивание уже существующего потомства, и наоборот. Следует ожидать, что каждое животное распределяет свои усилия между этими альтернативными задачами. Я веду к тому, что индивидуумы A могут остановить свой выбор на ином соотношении усилий, затрачиваемых на выполнение этих двух задач, нежели индивидуумы B, и с этого момента возможно возникновение между ними неравенства, которое в дальнейшем будет непрерывно возрастать.