Валерий Язвицкий - Жизнь животных в рассказах и картинках по А. Брэму

Я поднял ее за хвост и схватил позади головы. Она тотчас раскрыла пасть, чтобы меня укусить. Это означало, что ее ядовитые зубы были еще целы. Когда я снова бросил змею в ящик, ежиха немедленно накинулась на нее, схватила зубами за голову, разгрызла ей череп и, не торопясь, съела всю, не обращая внимания на ее движения, потом отправилась к детенышам и стала их кормить.

Здоровье самки и детенышей ни капли не пострадало. Ежиха еще много раз сражалась с гадюками и всегда побеждала. При дальнейших наблюдениях обнаружилось, что ядовитым змеям она в первую очередь раздробляла голову, тогда как безвредных ужей кусала в другие места».

Это последнее замечание Ленца наводит на мысль, что еж в борьбе с гадюками все же вел себя более осторожно, чем казалось наблюдателю, а укусы змеи, видимо, были не совсем удачны, и ядовитые зубы не прокусывали кожи ежа достаточно глубоко, чтобы влить в кровь большую дозу яда. Конечно, в этом случае помогает и большая невосприимчивость ежа к яду разных животных. Например, ежи безнаказанно едят в большом количестве шпанских мух, которые выделяют сильный яд — кандаридин, — вызывающий у других животных катар желудка, кишок и смерть от острого воспаления почек.

Самка ежа мечет от трех до шести детенышей, в редких случаях — до восьми. Перед родами ежи устраивают особое, очень просторное и хорошо выстланное гнездо под густым кустарником, кучами листьев и мха или в ржаном поле. Детеныши рождаются слепыми, почти голыми, со щетиной вокруг морды. Уши у новорожденных закрыты. Подросши и вооружившись уже иглами, ежата не могут еще свертываться в клубок и натягивать кожу на голову до морды. Когда они перестают сосать, мать приносит им в гнездо дождевых червей, слизней, опавшие плоды и вскоре, по вечерам, начинает брать ежат на охоту. К осени ежата совсем подрастают и, подобно взрослым, самостоятельно готовятся к зимней спячке.

«Чтобы приручить ежа, — говорит Брэм, — нужно только поймать его и потом устроить ему подходящее помещение. Он скоро привыкает к новому жилищу и теряет всякий страх перед человеком. Пищу он принимает от людей без боязни, сам ее отыскивает в доме, на дворе, в амбарах и сараях. Многочисленные наблюдения устанавливают, что еж — искусный ловец мышей. Во многих местностях им обзаводятся исключительно с этой целью и держат в таких кладовых, куда нельзя пускать кошек. Еж пригоден также для истребления сверчков и особенно тараканов, которых ловит с большим усердием. Если с ежом обращаться хорошо и предоставить ему темный укромный уголок, он прекрасно чувствует себя и в неволе».

На Зондских, Молуккских и Филиппинских островах и Малайском полуострове живут оригинальные животные — шерстокрылы. Они, как планеры, проносятся там по лесу, перелетая с дерева на дерево.

Путешественник Иенгхен описывает свою первую встречу с ними: «Среди ночи мы вдруг услышали крик, но такой странный и ужасный, что мы сочли его за стон погибающего. Он так резко звучал в полной тишине, что суеверные туземцы в страхе прекратили веселый говор и боязливо придвинулись к костру. Объяснение этих непонятных звуков, впрочем, скоро нашлось: предполагавшийся „злой дух“ представился нашим взорам, медленно пронесшись над нашими головами. Это был шерстокрыл, который, перелетая с одного дерева на другое, и издавал время от времени такие неприятные, стонущие крики».

Шерстокрыл — довольно крупное животное, не менее 60 сантиметров в длину. Спина его покрыта густой шерстью, которая становится реже на передних ногах. Бока туловища и подмышечная область почти голые. Мех на спине буровато-рыжий, на груди и брюхе — темнее, на летательной перепонке и на ногах — в светлых пятнах.

Днем шерстокрыл обычно тихо и неподвижно сидит на ветвях дерева, меж мхов и лишайников. Его почти невозможно заметить благодаря защитной окраске меха, похожей на древесную кору. Острые когти дают ему возможность крепко прицепляться и ловко, уверенно лазать по деревьям. По земле он ползает медленно и неуклюже. В сумерки и ночью он проявляет оживленную деятельность. Разыскивая насекомых, он быстро влезает по дереву до самой верхушки и оттуда спускается по воздуху в косом направлении, напоминая своим полетом бумажный змей.

Во время ходьбы и ползанья летательная перепонка шерстокрыла, натянутая между передними и задними ногами, собирается в складки и плотно укладывается вдоль тела. Она нисколько не связывает его движений. Если же ему нужно перелететь на другое дерево, он взбирается на самый конец ветви, соскакивает сильным прыжком и вытягивает конечности. Перепонка натягивается, и он парит, медленно летя к другому дереву. Иногда он пролетает расстояние в 60 метров. При полете он всегда летит наискосок вниз и садится всегда ниже той точки, с которой он сделал прыжок.

Шерстокрыл.

«Однажды в сумерки, — рассказывает Альфред Уоллес, — я видел на Суматре шерстокрыла. Он быстро влез наверх по стволу дерева, перелетел на другое дерево и там снова полез вверх. Я измерил шагами расстояние от одного дерева до другого и нашел, что шерстокрыл прыгнул приблизительно с высоты 14 метров и пролетел расстояние в 70 метров. Это доказывает, что шерстокрыл может долго держаться в воздухе». Днем он неповоротлив и лезет вверх по дереву короткими прыжками, с частыми остановками, как будто отдыхает. «Говорят, — добавляет Уоллес, — что шерстокрыл рождает только одного детеныша. Мои наблюдения подтверждают это. Однажды я застрелил самку, и на груди у нее висел только один детеныш. Это было маленькое, нежное, голое, сморщенное, слепое существо».

Интересно описывает поведение шерстокрыла в неволе натуралист Ягор. Он приобрел на острове Замаре живую самку с детенышем.

«Самка казалась, — сообщает Ягор, — беспомощным и неуклюжим животным. Когда ее освободили от веревок, она продолжала лежать, вытянув все четыре ноги и касаясь земли брюхом. Потом поскакала короткими неловкими прыжками к ближайшему дощатому забору. Она долго ощупывала доски острыми вогнутыми когтями передних ног.

Пользуясь случайными выступами и трещинами, она пыталась лезть вверх, но тотчас же падала, так как отнимала от досок задние ноги, прежде чем уцепиться за что-нибудь передними. Падения не причиняли ей вреда: она всякий раз успевала развернуть летательную перепонку. Упав, она снова лезла на забор и снова падала. Это тянулось так долго, что мне надоело, и я перестал наблюдать за этим, как мне казалось, тупым и упрямым животным. Однако через некоторое время шерстокрыл исчез. После долгих розысков я нашел его в темном углу под крышей. Там он, видимо, укрылся до наступления ночи. Ему удалось все-таки добраться до верхнего края дощатой стены, пролезть в щель и заползти под крышу из плетеного бамбука. Таким образом шерстокрыл опроверг мое мнение о его тупости и неловкости».