Симона де Бовуар - Второй пол

Большинство девочек именно так переживают этот период. Многие из них с ужасом отвергают мысль о том, чтобы поделиться этим секретом с близкими. Одна из моих подруг рассказывала, что, поскольку она росла без матери, с отцом и воспитательницей, ей пришлось прожить три месяца в страхе и стыде, пряча свое запачканное белье, прежде чем выяснилось, что у нее начались месячные. Даже, казалось бы, закаленные крестьянки, знакомые с самыми грубыми сторонами жизни животных, испытывают отвращение к этому проклятию, потому что в деревнях до сих пор табуировано все, что связано с менструацией: я знала одну молодую фермершу, которая в течение целой зимы потихоньку стирала свое белье в ледяном ручье и тут же надевала на себя мокрую рубаху, чтобы скрыть свой постыдный секрет. Я могла бы привести сотни подобных примеров. Даже рассказав кому-нибудь о своем удивительном несчастье, девочка не может облегчить душу. Конечно, случай, когда мать дала дочери увесистую пощечину со словами: «Дура! Ты еще слишком мала», – это исключение. Но немало и таких, что сердятся; а большинство не дают девочке достаточно ясных объяснений, и она вступает в новый этап жизни, начало которого знаменует первая менструация, полная тревоги; она гадает, не ждут ли ее в будущем другие болезненные испытания, или воображает, что теперь может забеременеть от одного присутствия или прикосновения мужчины, и испытывает перед ними панический страх. Но даже если ей все разумно объяснили и избавили от этих тревог, вернуть ей душевное равновесие не так-то просто. Раньше девочка могла, хоть и слегка кривя душой, думать о себе как о бесполом существе или не думать о себе совсем; ей случалось даже мечтать, что однажды утром она проснется мальчиком; теперь же матери и тетушки с довольным видом шепчут: «Она уже совсем большая девочка»; полку матрон прибыло, отныне она – одна из них. Она бесповоротно влилась в ряды женщин. Иногда девочка гордится этим, думает, что стала взрослой и скоро в ее существовании все изменится. Так, Тид Монье в романе «Я» рассказывает:

Многие из нас стали «большими девочками» на каникулах, с другими это происходило уже в лицее, и мы по очереди ходили в стоявшую во дворе уборную, где те, кто достиг этого рубежа, восседали, как королевы, дающие аудиенцию своим подданным. Мы приходили «посмотреть на кровь».

Но вскоре девочку постигает разочарование: она видит, что не получила никаких преимуществ, жизнь идет своим чередом. Единственное новшество – это повторяющееся каждый месяц нечистое событие; некоторые девочки, узнав, что им суждено терпеть это всю жизнь, часами плачут; но больше всего их возмущает, что их постыдный изъян известен мужчинам: им хочется, чтобы унизительное положение женщин хотя бы для мужчин было скрыто покровом тайны. Не тут-то было! Отец, братья, кузены – словом, все мужчины знают и даже иногда шутят по этому поводу. Именно в такой момент у девочки возникает или обостряется отвращение к своему слишком плотскому телу. Первое удивление проходит, но неприятные ощущения остаются: девочке каждый раз противен пресный тухловатый запах, похожий на запах болота или увядших фиалок, неприятен вид крови, подозрительной, отличающейся по цвету от крови из детской царапины. Днем и ночью ей приходится помнить, что нужно переодеваться, следить за своим бельем, простынями, решать множество мелких, неприятных практических проблем; в экономных семьях гигиенические салфетки каждый месяц стирают и прячут в бельевой шкаф, значит придется отдавать эти следы собственных выделений в чужие руки – прачке, прислуге, матери, старшей сестре. Ватные прокладки, которые продаются в аптеках, в коробках с цветочными названиями – «Камелия», «Эдельвейс», – после употребления выбрасывают; но в путешествии, на курорте, на экскурсии от них не так-то просто отделаться, ведь бросать их в унитаз категорически запрещено. Юная героиня «Психоаналитического дневника», переведенного на французский Кларой Мальро, описывает, какой ужас ей внушали гигиенические салфетки; в дни менструации ее смущает даже присутствие сестры и она соглашается раздеваться только в темноте. Этот стесняющий, неудобный предмет может упасть, если сделать резкое движение, и это еще унизительнее, чем потерять штанишки посреди улицы: эта жуткая перспектива иногда порождает психастенические мании. Коварная природа распорядилась так, что недомогания и боли нередко начинаются уже после кровотечения, которое девочка может и не заметить; часто месячные у девочек нерегулярные, они могут начаться неожиданно, на прогулке, на улице, у друзей; они рискуют – как некогда г-жа де Шеврез [304]– запачкать одежду или сиденье; одной этой опасности довольно, чтобы жить в постоянном страхе. Чем сильнее отвращение девушки к этому женскому изъяну, тем тщательнее она должна следить за собой, чтобы случайно не попасть в страшно унизительную ситуацию или избежать обидного конфиденциального замечания.

Вот несколько ответов, полученных по этому поводу доктором Липманном [305]во время опроса, посвященного юношеской сексуальности:

В шестнадцать лет, когда однажды утром у меня началась менструация, я очень испугалась. Вообще-то, я знала, что это должно случиться, но мне было так стыдно, что я полдня пролежала в постели. В ответ на все вопросы я только твердила: «Я не могу встать».

Я онемела от удивления, когда в неполные двенадцать лет у меня начались месячные. Меня охватил ужас, а мать только сухо сообщила мне, что это будет повторяться каждый месяц. Я решила, что это страшная гадость, и никак не могла смириться с тем, что у мужчин ничего подобного не бывает.

После этого случая мать решила заняться моим половым воспитанием и заодно объяснила мне, что такое менструация. И тогда меня постигло второе разочарование: в день первой менструации я, сияя от радости, бросилась к матери, которая еще спала, и закричала: «Мама, у меня началось!» – «И из-за этого ты меня разбудила?» – услышала я в ответ. Все же мне казалось, что после этого вся моя жизнь переменится.

Поэтому я страшно испугалась во время своей первой менструации, увидев, что кровотечение не останавливается. Однако я никому ни слова не сказала, даже матери. Мне только-только исполнилось пятнадцать лет. К тому же неприятных ощущений у меня почти не было. Только один раз у меня были такие сильные боли, что я упала в обморок и три часа пролежала на полу в своей комнате. Но и об этом я тоже ничего никому не сказала.

Менструации у меня начались, когда мне было около тринадцати лет. Мы со школьными подругами уже говорили об этом, и я была очень горда, что теперь я тоже стала большой. Я очень важно заявила преподавателю физкультуры, что не могу заниматься, потому что плохо себя чувствую.