Симона де Бовуар - Второй пол

Я любила кукол, их безжизненность позволяла мне оживлять их событиями моей собственной жизни. Я никогда не соглашалась лечь в свою теплую постель, если они не были тоже в тепле и уюте… Я мечтала по-настоящему насладиться чистотой раздвоенного одиночества… Как страстно испытывала я в раннем детстве потребность оставаться самой собой, но в двух лицах… Ах, как мне хотелось в трагические моменты, когда вместо мечтательной кротости во мне закипали оскорбительные слезы, чтобы рядом со мной была другая, маленькая Анна, которая обнимала бы меня, утешала и понимала… Позднее я обнаружила ее в своем сердце и приложила все силы, чтобы не потерять ее. И она помогала мне, но не утешая, как я когда-то об этом мечтала, а придавая мне мужество.

Девочка-подросток перестает интересоваться куклами. Но в течение всей своей жизни женщина в своем стремлении уйти от себя и вернуться к себе находит мощную поддержку в магии зеркала. Ранк вскрыл связь между зеркалом и двойником в мифах и сновидениях. Отражение уподобляется своему «я» прежде всего женщинами. Мужская красота указывает на трансценденцию, а женская – на пассивность и имманентность: только вторая создана для того, чтобы привлекать взгляды, и потому может стать жертвой неподвижной западни зеркальной поверхности. Мужчина, который чувствует себя активным субъектом и стремится им быть, не узнает себя в застывшем отражении; оно не привлекает его именно потому, что он не воспринимает свое тело как объект желания; тогда как женщина, мысля себя как объект и превращая себя в объект, по-настоящему верит, что видит в зеркале себя : пассивное, предназначенное для других отражение – такая же вещь, как и она сама. И поскольку женщина с вожделением относится к собственной плоти, она своим восхищением и желанием оживляет неодушевленные достоинства, которые видит в зеркале. Вот что рассказывает г-жа де Ноай, знавшая в этом толк:

Я меньше гордилась своими духовными дарованиями, столь сильными, что они не вызывали у меня сомнения, чем своим отражением в зеркале, в которое я часто заглядывала… Лишь физическое удовольствие наполняет душу удовлетворением.

Слова «физическое удовольствие» неясны, неопределенны в этом контексте. Душу радует созерцание лица – оно здесь и сейчас, оно реально, в нем невозможно усомниться, в то время как наличие духовных дарований еще надо доказать. Все будущее сосредоточено в этой блестящей поверхности, границы которой образуют целую вселенную, за пределами ее узкой рамы вещи находятся в беспорядке и хаосе, мир сведен к этому кусочку стекла, в котором сияет отражение, единственное на свете. Каждая женщина, погрузившись в свое отражение, одна самодержавно царствует над пространством и временем, обладает всеми правами на мужчин, на судьбу, на славу и на сладострастие. Мария Башкирцева была так сильно опьянена своей красотой, что хотела запечатлеть ее в вечном мраморе. Таким образом она могла бы обеспечить бессмертие самой себе.

Возвращаясь домой, я раздеваюсь донага и стою, пораженная красотой своего тела, словно я никогда его не видела. Нужно сделать мою статую, но как? Если я не выйду замуж, это почти невозможно. А нужно обязательно, я ведь потом подурнею, фигура испортится… Надо найти мужа, хотя бы для того, чтобы заказать мою статую.

Сесиль Сорель так описывает свои приготовления к любовному свиданию:

Я сижу перед зеркалом. Мне хочется быть еще красивее. Я встряхиваю своей львиной гривой. От соприкосновения расчески с волосами вспыхивают искры. Мое лицо сияет, как солнце, обрамленное пышными волосами, как золотыми лучами.

Я вспоминаю также одну молодую женщину, которую видела в туалетной комнате в кафе. В руках у нее была роза, казалось, что она немного пьяна. Она тянулась губами к зеркалу, как будто хотела выпить свое отражение, и с улыбкой шептала: «Восхитительна, я просто восхитительна». Нарциссистка, соединяющая в себе жрицу и идола, парит в вечности, обрамленная сиянием славы, из-за облаков ее приветствуют коленопреклоненные создания: она – бог, созерцающий самого себя. «Люблю я себя, как бога», – писала г-жа Мережковская. Стать богом – значит осуществить невозможный синтез бытия-в-себе и бытия-для-себя: мгновения, в которые у индивида возникает впечатление, что он достиг этого, приносят ему всплески необычайной радости, восторга, ощущения полноты чувств. Однажды в девятнадцатилетнем возрасте Руссель, живший тогда на чердаке, почувствовал нимб славы над своей головой и уже никогда не мог избавиться от этого ощущения. Девушка, увидевшая однажды в зеркале красоту, желание, любовь и счастье, облаченные в ее собственные черты и, как ей кажется, одухотворенные ее собственным сознанием, всю свою жизнь будет стремиться исчерпать посулы этого поразительного открытия. «Я люблю тебя», – уверяет Мария Башкирцева свое отражение. В другой раз она пишет: «Я так люблю себя, я делаю себя такой счастливой, что за обедом я вела себя как безумная». Даже если женщина не отличается безупречной красотой, она видит в своем лице печать неповторимого богатства души, и этого достаточно для того, чтобы опьянить ее. Вот как описывает себя г-жа Крюденер в романе, где она предстает под именем Валерии:

В ней есть что-то особенное, такое, чего я не видела ни у одной женщины. Есть женщины такие же изящные, как она, есть и гораздо более красивые, но все-таки им до нее далеко. Ею, может быть, и не восхищаются, но в ней есть нечто столь идеальное и очаровательное, что не обратить на нее внимания невозможно. Она стройная и тоненькая, как былинка…

Нет ничего удивительного и в том, что даже самые некрасивые иногда приходят в экстаз, глядя на себя в зеркало. Их волнует одно то, что они видят перед собой плотский предмет. Так же как мужчинам, им достаточно увидеть чистое цветение молодого женского тела для того, чтобы прийти в изумление. И поскольку они ощущают себя неповторимым субъектом, немного хитря, они наделяют присущие лишь им качества единственным в своем роде шармом. Они видят в своем облике изящные, редкие и пикантные черты и кажутся себе красивыми только потому, что они – женщины.

Впрочем, зеркало является хотя и основным, но не единственным инструментом для раздвоения личности. Во внутреннем диалоге каждый человек пытается создать себе брата-близнеца. У женщины, которая проводит бо́льшую часть дня одна за скучной домашней работой, есть все возможности для того, чтобы в мечтах изобретать свое собственное лицо. В юности она мечтает о будущем, в зрелом возрасте, замурованная в бесцельном настоящем, она придумывает свою собственную историю, подправляя ее, эстетически упорядочивая, задолго до смерти превращая свою обыденную жизнь в судьбу.