Венди Сузуки - Странная девочка, которая влюбилась в мозг. Как знание нейробиологии помогает стать привлекательнее, счастливее и лучше

Как связаны деменция и болезнь Альцгеймера? Деменция – это общий термин, описывающий набор симптомов. Они достаточно серьезны и сказываются на повседневной жизни человека. В большинстве случаев это ухудшение памяти, способности к планированию и принятию решений, а также других мыслительных навыков. Термин «деменция» не описывает какую-то конкретную болезнь. Самая распространенная форма деменции – болезнь Альцгеймера. По статистике, от 60 до 80 % людей с признаками деменции страдают болезнью Альцгеймера. Самые распространенные симптомы этой болезни – трудности при вспоминании имен и недавних событий. Специалисты связывают это заболевание с отложением фрагментов белковых молекул (так называемых бета-амилоидов, образующих амилоидные бляшки) и скрученных нитей другого белка (так называемого тау-белка, образующего нейрофибриллярные клубки). На поздних стадиях болезни эти бляшки и клубки обнаруживаются по всему мозгу. Дополнительную информацию о болезни Альцгеймера можно найти на сайте Альцгеймеровской ассоциации: www.Alz.org.

Да, я пыталась укрепить свои отношения с родными, но главное место в моей жизни по-прежнему занимала работа. И все же я вдруг почувствовала, как драгоценны человеческие воспоминания, и поняла, как мало их у меня. Поймите меня правильно. У меня было много прекрасных коллег, «друзей по работе». С годами у меня установились с ними прочные рабочие отношения. Многие ценили меня как сотрудника, считали энергичной и продуктивной, но мало для кого я была дорогой подругой. Не говоря уже о том, что я была одинока, без пары. Действительно ли наука заменяла мне семью?

Я не была уникальна в своей сосредоточенности на работе вообще и на успехе в науке в частности. Еще студенткой я твердо решила стать нейробиологом и преподавателем, как профессор Мариан Даймонд. Однако я не учла, что Мариан могла служить объектом для подражания не только в науке. Она была прекрасным примером того, как можно организовать сбалансированную жизнь, где кроме руководства лабораторией и преподавательской деятельности оставалось большое место для мужа (тоже ученого), детей и интересного времяпрепровождения – например, еженедельной игры в теннис со студентами. Но я почему-то не чувствовала нужды копировать это свойство ее личности, а сосредоточилась исключительно на ее страсти к исследованиям и профессиональном успехе.

Моя сосредоточенность на работе стала еще больше, когда после защиты докторской диссертации я начала работать в Национальном институте здоровья. Каждый день, почти без выходных, я 40 минут добиралась от своей квартиры в вашингтонском районе Адамс-Морган до маленького кабинета в подвале 47 корпуса Национального института здоровья в Бетезде (штат Мэриленд), чтобы работать, работать и работать. Конечно, я общалась с большой группой таких же постдоков (теми, кто недавно получил докторскую степень) в лаборатории и даже встречалась с двумя коллегами (в разное время). Тогда я на собственном опыте убедилась, что лучше не заводить романов на работе. Впрочем, для меня эти встречи были всего лишь случайными отклонениями от основного жизненного маршрута. После Франсуа у меня ни с кем не было серьезных отношений.

Я тогда разработала теорию о себе и пыталась с ее помощью анализировать свою жизнь. Я была убеждена, что себя следует оценивать исключительно по количеству опубликованных статей, полученных грантов и премий. Тогда это казалось очень разумным – ведь именно в этой области жизни я получила больше всего внимания и признания. Кроме того, пользоваться этой формулой было очень просто – так же, как и все время работать. Посудите сами: при этом не надо разбираться в путанице эмоциональных привязанностей, достаточно просто делать свое дело как можно лучше. Да, это я умела, и получалось у меня неплохо.

Однако у такого отношения к жизни были и побочные эффекты. Например, я плохо и неуверенно себя чувствовала во многих жизненных ситуациях, не имеющих отношения к науке. В околонаучном обществе я ощущала себя, как рыба в воде. Когда мне приходилось говорить о работе и о своем отношении к ней, я была в своей стихии. Но ни о чем больше я разговаривать не умела, и потому общаться со мной было скучно и иногда неловко. Кроме того, примерно в это же время я решила, что мужчин я просто не интересую. И, надо сказать, у меня было достаточно свидетельств в пользу этой теории. Взять хотя бы мой опыт в старших классах школы: за шесть лет – всего одно настоящее свидание! На самом деле меня пытался пригласить еще один мальчик, но первое свидание прошло настолько отвратительно, что во второй раз я отказалась, сославшись на занятость. Что касается романов с мужчинами из моей лаборатории, то, с одной стороны, они усложняли отношения в коллективе, а с другой – усиливали во мне уверенность: я не создана для подобных историй. Ясно же – моя теория была верна, и мужчин я попросту не интересовала, а значит, все эти пустяки со свиданиями не стоили затраченных усилий.

Как ни странно, в первый год моей работы в Национальном институте здоровья у меня поинтересовались, не возражаю ли я против размещения моего снимка в фотоальбоме Анни Лейбовиц о женщинах. Название у альбома было вполне подходящим: «Женщины». Поводом к этому послужила моя преподавательская деятельность. Кафедра поручила мне организовать однодневный семинар с лекциями для талантливых тринадцатилетних школьников – победителей конкурса и их родителей. После того, как я посетила курс лекций Мариан Даймонд и написала под ее руководством курсовую работу, я чувствовала себя в нейроанатомии комфортнее, чем в собственной квартире. Поэтому решила прочитать детям лекцию об анатомии мозга. В результате в университетской газете появилась фотография: я у доски с законсервированным человеческим мозгом в руках (в точности как когда-то профессор Даймонд), а на это завороженно смотрит группа подростков. Сьюзен Зонтаг, увидев эту фотографию в газете (она в то время по контракту преподавала в колледже), решила, что я – прекрасный образец «женщины-интеллектуала», и предложила своей подруге Анни Лейбовиц включить меня в альбом!

Меня не пришлось спрашивать дважды. Не успела я оглянуться, как Лейбовиц уже стояла в моей лаборатории. Так моя фотография оказалась между снимком актрисы Фрэнсис Макдорманд и фотографией Гвинет Пэлтроу в обнимку с Блайт Даннер. Гламурненько, не правда ли?

Увидев эту фотографию, кто-то из моих знакомых заметил, что мужчины, наверное, выстраиваются в очередь к двери моей лаборатории.

Я смогла в ответ произнести только: «Ха!» Не слишком вежливая реакция на прекрасный комплимент.