Стивен Хёрд - Усоногий рак Чарльза Дарвина и паук Дэвида Боуи. Как научные названия воспевают героев, авантюристов и негодяев

В записях Спруса хватило бы материала на несколько десятков научных статей, не говоря уже о путевом дневнике, который мог бы стать бестселлером. (Спустя 15 лет после смерти Спруса эти заметки, собранные и отредактированные его другом Альфредом Расселом Уоллесом, действительно были выпущены под названием «Заметки ботаника об Амазонке и Андах» (Notes of a Botanist on the Amazon and Andes). Это весьма увлекательное чтение, а его рассказ от первого лица об экспедиции яркий и захватывающий.) Так почему же Спрус не опубликовал их? Потому что, хотя он и осознавал важность подобных наблюдений, его истинной страстью всегда оставались печеночники и мхи, как в странствиях по Йоркширу и Пиренеям, так и в южноамериканских путешествиях. Среди его публикаций после возвращения в Англию преобладают работы об этих скромных маленьких растениях. Наиболее примечательная из них – главный труд его жизни, 600-страничная монография «Печеночники Амазонки и Анд в Перу и Эквадоре» (Hepaticae of the Amazon and the Andes of Peru and Ecuador). Конечно, нельзя написать 600-страничную монографию о том, чего не любишь, но не только это говорит об особом отношении Спруса к мхам и печеночникам. Мы можем процитировать его собственные слова. В письме к своему другу Дэниелу Хэнбери Спрус восторженно писал о них: «В экваториальных равнинах [печеночники] ползают по живым листьям кустарников и папоротников и покрывают их тонким узором серебристо-зеленого, золотого или красно-коричневого цвета… Правда, печеночные мхи пока не дали человеку никакого вещества, способного одурманить его… не годятся они и в пищу; но, хотя человек и не может употреблять их или злоупотреблять ими, они бесконечно полезнее там, куда Бог поместил их… и они, по крайней мере, полезны и прекрасны сами по себе, в чем и есть основной смысл существования всякого живого существа» [34] Письмо 1873 г., цит. по: Spruce 1908: ХХХІХ. .

Когда во время путешествий по Южной Америке Спрус приходил в весьма плачевное состояние, больной, измученный и полный страхов, он снова и снова обращался к растениям, которые любил больше всего: «Всякий раз, когда дожди, вздувшиеся речки и хмурые индейцы приводили меня в уныние, я находил повод благодарить небо, которое позволяло мне забыть на мгновение обо всех моих неприятностях, предаваясь созерцанию простого мха» [35] Spruce 1908, I:140. . А как же цинхона, каучук и прочие полезные растения, которые Спрус старательно исследовал и описывал? Он признавал, что сами растения могут быть красивыми, но в своем письме к Хэнбери ясно давал понять: «Будучи превращенными в кашицу или порошок в ступке аптекаря, они становятся для меня уже не так интересны» [36] Письмо 1873 г., цит. по: Spruce 1908:ХХХІХ. .

Но давайте вернемся к тем видам растений, которые носят имя Ричарда Спруса. Напомню, что к ним относятся хвойное дерево ( Podocarpus sprucei ), каучуковое дерево ( Hevea spruceana ), лекарственные растения (в том числе Picrolemma sprucei , обладающая противомалярийными свойствами) и множество потрясающе красивых цветов (страстоцвет Passiflora sprucei , орхидея Oncidium sprucei , гусмания Guzmania sprucei и многие другие). В названиях этих видов ученые отметили огромный вклад Спруса в тропическую и сельскохозяйственную ботанику. Однако это те самые растения, которые попадают в аптекарскую ступку (в случае пикролеммы – буквально, остальные скорее метафорически). Я уверен, Спрус не обиделся бы ни на одно из этих названий; он бы прекрасно понял, что если вы ботаник, изучающий страстоцветы, то вы и будете называть в чью-то честь именно их. Но если бы все виды, названные в его честь, были полезными, красивыми и широко известными, то он наверняка остался бы чуточку разочарованным и, возможно, чувствовал бы себя неправильно понятым.

К счастью, это не тот случай. Среди мхов есть, например, Leskea sprucei, Orthostichum sprucei и Sorapilla sprucei , а среди печеночников – роды Spruceanthus, Spruceina и Sprucella , что еще больше соответствует увлечению Спруса. В его честь названы десятки видов мхов и печеночников. Большинство из них получили названия после смерти Спруса, в том числе (что немного печально) все печеночники; но целых 15 видов мхов были названы при его жизни, начиная с Leskea sprucei и Orthotrichum sprucei в 1845 г., когда он только отправлялся в экспедицию в Пиренеи, и заканчивая Bryum sprucei в 1875 г. Так что Спрус знал, что коллеги называли виды в его честь, ценя его заслуги. Он понимал, что однажды некто, завороженный созерцанием этих простых растений, будет смотреть на мох, носящий его имя.

Поскольку научные названия можно давать в честь кого угодно, не возникнет ли у открывателя нового вида искушение назвать его своим именем? Если мне вдруг посчастливится найти и описать новый восхитительный вид райской птицы, могу ли я назвать его Paradisaea heardii ? А если могу, то стоит ли это делать?

Меня много раз уверяли, что подобное нарциссическое самовозвеличение недопустимо, но, как оказалось, это не так. Международный кодекс ни ботанической, ни зоологической номенклатуры этого не запрещает, поэтому придуманное мной название Paradisaea heardii могло бы стать вполне законным, а наука и сама птица навсегда остались бы с этим названием. На самом деле некоторые ученые называли виды в свою честь, хотя таких названий мало, потому, видимо, что среди систематиков это считается моветоном. Так делать просто не принято, но если все же такое происходит – крайне редко, разумеется, – все закатывают глаза в недоумении.

Впервые такое недоумение было выражено в отношении не кого-нибудь, а самого Карла Линнея, который (как вы помните) изобрел биноминальную систему, создав возможность называть виды в честь кого угодно, в том числе и себя. Любимым растением Линнея был нежный лесной полукустарничек с ползучими побегами, который иногда называют зонтичной травой или лесным чаем. (На шведском, родном языке Линнея, он называется не столь красиво – giktgräs, или трава подагры.) Ее научное название Linnaea borealis (линнея северная), а точнее, Linnaea borealis Linnaeus – добавление «Linnaeus» указывает на автора названия. Поэтому часто можно встретить утверждение, что Линней назвал род Linnaea в честь самого себя. На самом деле не все так просто.

Вот история о том, как линнея получила свое имя. Раньше ее называли Campanula serpyllifolia , как и целую группу отдаленно похожих растений, встречающихся от крайнего севера Европы до Средиземноморья. Линней, однако, понял, что северные растения – совсем не то же самое, что южные (хотя их колокольчатые цветки похожи, сегодня северные и южные виды относят к совершенно разным семействам растений). Следовательно, северной разновидности было нужно новое название, и в книге «Genera Plantarum» (1737) Линней назвал ее Linnaea . Звучит как восславление самого себя – вот только Линней указал, что автор названия не он, а Ян Фредерик Гроновиус (пожилой голландский ботаник, который был покровителем и другом Линнея). Так что, по крайней мере если верить Линнею, его именем растение назвал именно Гроновиус.