Крис Стрингер - Остались одни. Единственный вид людей на земле

Все это не более чем разговоры, и, естественно, вариант Кейнана и Райха нужно подтверждать другими генетическими анализами. А когда новые данные появятся, мы с большим интересом посмотрим, укладываются они в эту гипотезу или нет. Принимая концепцию с выдвижением из Африки небольших многочисленных отрядов современных людей, мы тем самым увеличиваем вероятность, что кто-то из них был носителем африканских архаичных генов и, соответственно, передал их по эстафете дальше. А раз так, то не обязательно, обнаружив порцию генетической архаики, каждый раз предполагать событие гибридизации с неафриканскими видами. Хотя отдельные эпизоды гибридизации обязательно имели место: в порядке убывания вероятности и родственной близости – с неандертальцами и другими потомками гейдельбергских людей (денисовцами?), с оставшимися кое-где эректусами в Юго-Восточной Азии и даже (учитывая причуды человеческого поведения) с “хоббитами” на острове Флорес.

Таким образом, принимая в расчет всю эту сложную картину плюс скрещивание с неандертальцами и денисовцами, что останется от моей любимой гипотезы недавнего африканского происхождения? Каково ее место в обновленной концепции? И найдется ли вообще для нее место или теперь нужно отставить ее, вернувшись, как предлагают некоторые, к мультирегиональным моделям или модели ассимиляции? Я так не считаю, и чтобы лучше объяснить свою точку зрения, предлагаю еще раз рассмотреть на рисунке первые варианты НАП. Мы сравним разные модели недавней эволюции человека с учетом африканского и неафриканского вклада в генофонд сегодняшнего человечества. В левой части шкалы у нас будет НАП в чистом виде с полным замещением неафриканских генов, а на другом конце поместим модели, где Африке не дается никакого места в эволюции современного человека (в главах 1 и 3 я упоминал концепцию Кларка Хоуэлла о ближневосточном центре происхождения, а также гипотезу Кристи Тернера о юго-восточном центре). Между этими крайностями расположатся модели “в основном из Африки” вроде гипотезы Гюнтера Бройера, правее будут модели, тяготеющие к мультирегионализму (которые оставляют Африке особую роль, и об этом ниже). Где-то в центре окажутся Смит и Тринкаус со своей моделью ассимиляции. Если поток архаичных генов считать правилом, а не исключением, то по этой модели должно получиться до 50 % неафриканского вклада. Однако в зависимости от выявленной интенсивности генетического потока модель ассимиляции может сближаться или со взглядами Бройера (из Африки+гибридизация), или с классическим мультирегионализмом.

В 1970-х годах не было ученых, которые считали Африку эволюционным домом современного человечества. Африка выглядела отсталой и в основном не подходящей для этого, так что маятник научных представлений находился в позиции неафриканского происхождения, читай неандертальской фазы или мультирегионализма. Двадцатью годами позже маятник начал двигаться влево по направлению к НАП, потому что множество ископаемых остатков в согласии с ясными генетическими сигналами по мтДНК и Y-хромосоме говорили в пользу именно этой точки зрения. По мере увеличения коллекций ископаемых, археологических материалов и генетических данных маятник придвигался все ближе к НАП, особенно когда в 1990-х прочитали первые фрагменты неандертальской ДНК.

На протяжении XX века маятник суждений по поводу места нашего происхождения постоянно сдвигался

Теперь, с накоплением данных по аутосомной ДНК, в том числе ядерных геномов неандертальцев и денисовцев, маятник остановился и даже начал обратный ход, откачнувшись от чистого НАП. Я бы сказал, что сегодня мы ищем модель, напоминающую ранние формулировки Гюнтера Бройера (из Африки+гибридизация) либо версию модели ассимиляции, предложенную Фредом Смитом и Эриком Тринкаусом.

При существующих свидетельствах ассимиляции архаичных элементов, весьма скромных и ограниченных лишь африканской архаикой, а также с учетом малого объема генетического вклада ранних мигрантов – он не превышает 10 % нынешнего генофонда – стоит, думаю, остановиться на концепции “в основном из Африки”. Для меня она примерно аналогична НАП. Если бы тогда, в 1990-х, во время жарких дебатов по поводу происхождения сапиенсов у меня было столько же данных в поддержку африканского происхождения, сколько сейчас – а мои оппоненты, как мы помним, и слышать не хотели об африканской роли, – я был бы совершенно счастлив, так что теперь с радостью удовольствуюсь гипотезой “в основном из Африки”. И естественно, говоря о НАП, мы имеем в виду признаки не только современной морфологии, но и поведения.

Должны ли мы теперь, когда нам столько известно о скрещивании современных людей с архаичными формами и вне Африки, и на ее территории, объединять все ископаемые формы последнего миллиона лет под одним именем Homo sapiens? Действительно, если будет доказано, что события гибридизации были повсеместны и постоянны, то, на мой взгляд, мы вправе так и поступить, но на сегодняшний момент таких сведений у нас нет. По вполне научным соображениям, популяция, прошедшая долгий самостоятельный эволюционный путь, заслуживает собственного имени, видового или иного таксономического ранга. Как мы видели, можно измерить количество морфологических изменений у видов приматов и затем сравнить их с морфологическими изменениями, скажем, у эректусов, гейдельбержцев, неандертальцев или современных людей. Такое сравнение, в частности по черепам, показывает, что различий вполне достаточно, чтобы считать данные формы самостоятельными видами, и тут не важно, насколько четко срабатывает критерий биологического вида о нескрещиваемости с другими видами (многие современные виды приматов не отвечают этому критерию).

Но если мы тем не менее объединим, к примеру, неандертальцев и современных людей, то получим Homo sapiens, у которого череп высокий и с округлостью вверх и одновременно низкий и вытянутый в длину, с небольшими надбровными дугами и одновременно с мощной сплошной надбровной дугой, с хорошо развитым подбородком даже у детей и одновременно с недоразвитым, с четкой надынионной ямкой у взрослых и без нее, с “современным” и с “неандертальским” внутренним ухом, с узким тазом, имеющим короткую и толстую верхнюю ветвь лобковой кости, и широким тазом с длинной и тонкой лобковой ветвью – и т. д. и т. п. Самостоятельная природа Homo sapiens становится особенно ясной, когда в общий морфологический пул добавляются такие виды, как heidelbergensis, antecessor и erectus.

Объединение sapiens и erectus постоянно на слуху, его отстаивают оставшиеся адепты мультирегионализма. Действительно, если наши современные гены происходят из нескольких регионов, почему бы не истолковать это в пользу мультирегиональной концепции? Здесь нелишне вспомнить, что именно предлагается в классическом мультирегионализме. Я приведу цитату из статьи, опубликованной в 1994 году Милфордом Уолпоффом и его четырьмя соавторами, которые придерживались в то время этой модели: