Крис Стрингер - Остались одни. Единственный вид людей на земле

Как показывает эволюционная картина в трех разных регионах, самые ранние “современные” люди не были африканцами, у них не обнаруживается комплекс тех признаков, которые характеризуют африканцев того временного интервала, а также любого другого… Ни на одном временном отрезке нет признаков специфической африканской примеси, не говоря уже о полном замещении… Но при этом в каждом из регионов имеются безоговорочные свидетельства непрерывности трансформаций наборов скелетных признаков, соединяющих ранние популяции людей с популяциями сравнительно недавнего времени и ныне живущими.

В этой модели Африке места не нашлось, упор делается на местную историю преемственности признаков, которая в каждом регионе тянулась от Homo erectus до нынешних людей более миллиона лет. Я очень надеюсь, что те сведения, которые я изложил в этой книге, вполне ясно показывают: данная позиция неверна.

Но если у нас и вправду есть примесь архаичных генов, почему она до сих пор ускользала из подавляющего большинства генетических анализов? Я уже упоминал, что архаичные элементы время от времени выскакивали при изучении генетических маркеров, но если в геноме их всего 5 %, то остается 95 %, где их нет. Поэтому с 95-процентной вероятностью они не выявятся в индивидуальных генетических анализах, как это и получилось с мтДНК и Y-хромосомами. Потребовались гораздо более внушительные наборы генетических данных и сравнения с реальными архаичными геномами, чтобы этот пятипроцентный довесок обнаружить и указать признаки древних эпизодов гибридизации.

В целом складывается картина, вполне соответствующая модели нашего недавнего африканского происхождения, но спросим себя: почему, по каким причинам именно Африке досталась главная роль? На мой взгляд, тут следует на первое место поставить обширную территорию континента и размер популяции людей. Два этих фактора создают условия для формирования разнообразных морфологических и поведенческих вариаций, а также для появления и сохранения инноваций. И не обязательно искать какой-то особый эволюционный путь, который привел бы к человеку. Не выходит получить сразу весь комплект “современности”, чтобы он происходил из одного места, из одной популяции, в одно время. Скорее он собрался из отдельных кусочков, появившихся в разное время и в разных местах, а затем постепенно сгруппировался в тот ансамбль, который мы теперь считаем “современностью”.

Положим, так и было. Тогда имеет смысл спросить: завершился ли эволюционный процесс нашей сборки? Можем ли мы считать себя законченным биологическим продуктом? Что сейчас управляет судьбами человечества – мы сами или все те же слепые силы, что действовали в нашем прошлом и будут действовать и дальше? С точки зрения ученого и писателя Стивена Джея Гулда, ответ очевиден: “За последние 40–50 тысяч лет у человека никаких биологических изменений не произошло. Все, что мы называем культурой и цивилизацией, создавалось людьми, имевшими одинаковый мозг и одинаковое тело”.

Когда я читаю публичные лекции, меня обязательно спрашивают, куда ведет нас эволюция и как будут выглядеть люди будущего. И я всегда стараюсь не отвечать на эти скользкие вопросы. Но говорю, что мои взгляды по поводу того, остановилась или не остановилась эволюция, отличаются от мнения Гулда и генетика Стива Джонса, моего приятеля. Джонс предполагает, что медицина и современная культура свели на нет действие естественного отбора, потому что теперь практически каждый человек достигает репродуктивного возраста. С этим я не согласен. Во-первых, в геноме, хотим мы или нет, все время происходят какие-то изменения. Некоторые расчеты показывают, что в геноме детей имеется в среднем 50 мутаций, отсутствующих в родительской ДНК. Во-вторых, в развитом мире жизнь имеет свои оборотные стороны, человек получает возможность репродукции, улучшения своего здоровья, возможность контрацепции, но также к этому прилагаются фастфуд, алкоголь и наркотики. В-третьих – что, наверное, важнее всего, – по меньшей мере четверть мирового населения отказывается от достижений современной медицины, не признает здорового образа жизни и здорового рациона. На эти миллиарды естественный отбор действует вовсю, и я не вижу, чтобы процесс остановился в ближайшей перспективе. По-моему, эволюция продолжает работать над Homo sapiens, и даже есть данные, что за последние 10 тысяч лет ее темпы возросли. Давайте рассмотрим эти данные.

Научная фантастика, изображая будущее, рисует образ человека с большим мозгом, но, как мы знаем, большой не обязательно лучший. Вспомним вымершего неандертальца с крупным мозгом – а наш мозг последние 20 тысяч лет уменьшался в размере. Фактически, если принять во внимание процесс родов, размер головы – и, соответственно, мозга – находится на пределе возможности конструкции женского таза. Затем нужно учесть высокую энергетическую стоимость большого мозга, притом что эффективность решения ряда задач не требует его укрупнения. Учтем также, что теперь солидная часть нашей памяти и мыслительных задач выполняется внешними силами, то есть другими людьми, процессорами наших компьютеров. И каждый из этих факторов может сработать на уменьшение мозга. Не будем забывать и о такой простой причине, как общее уменьшение размеров тела по сравнению с нашими палеолитическими предками.

А если смотреть на вещи более реалистично, то в перспективе нашу эволюцию будет творить генная инженерия. Сейчас этот процесс пока только начинается. Уже работают генетические консультации, и пара может получить информацию о вредных мутациях в своих ДНК, о том, какие из мутаций потенциально достанутся детям, – родители сами могут решать, стоит им рисковать или нет. Подобные консультации все больше входят в обиход, и в перспективе они будут оказывать влияние на наш генофонд. Можно уже задуматься и о более смелых шагах, таких как генная терапия, способная подправить целый неработающий орган, или генная терапия зародышевых клеток, предусматривающая изменение генома нерожденного эмбриона. На этом пути необходимо решить колоссальное количество этических вопросов, не говоря уже о чисто научных задачах. Мы знаем, например, что действие многих генов часто связано друг с другом и что один ген может выполнять не одну, а множество функций. Поэтому, чтобы достичь ровно той цели, которая намечена, требуется поистине ювелирное вмешательство. А если задуматься о социальных последствиях простой возможности выбора пола будущего ребенка – они наверняка огромны, а если сюда добавить желание сделать своего ребенка еще красивее, еще талантливее и умнее…

Подавляющая часть подобных проектов пока из области научной фантастики, а некоторые пусть лучше ею и останутся. Но за последние 10 тысяч лет отбор сильно переконструировал людей, подгоняя их под изменившийся жизненный уклад. Когда 55 тысяч лет назад началось освоение новых ландшафтов – и тропических дождевых лесов Африки, и неизвестных евразийских территорий, и австралийских, и американских, – перед лицом новых требований люди вынуждены были приспосабливаться физически и культурно. Физические адаптации подразумевали широкий диапазон изменений от переформирования размеров и пропорций тела до иммунного ответа на весь набор местных патогенов. В Европе и Азии в этот диапазон включались мутации дипигментации, которые помогали справляться с низким уровнем солнечной освещенности, а также мутации генов голубых глаз, хотя в последнем случае ведущую роль мог сыграть и культурный отбор.