Шарман Рассел - Роман с бабочками

Громадный Tyrannosaurus rex величиной с мою спальню нависает над телом беспомощно дергающегося эдмонтозавра — ящера с утиным клювом. Тиранозавр с рычанием водит туда-сюда головой на длинной шее, пасть с забрызганными чем-то красным зубами придвигается прямо к разделяющей нас загородке… Наклонившись, чтобы обнюхать добычу, он громко ревет, а затем в нервическом восторге встает на дыбы. Сейчас, сейчас он начнет терзать тело агонизирующего травоядного ящера… Но этого не происходит. Все начинается сызнова: тиранозавр с рычанием водит туда-сюда головой, пасть с забрызганными чем-то красным зубами придвигается…

Тем временем выясняется, что из-за аварии движение пригородных поездов в районе Лондона нарушено, и Дик Уэйн-Райт опаздывает. Меня ведут к старшему научному сотруднику Джереми Холлоуэю. Кабинет Джереми находится на первом этаже (всего отдел занимает шесть этажей). Здесь 120 тысяч ящиков, в которых хранятся около 30 миллионов насекомых, в том числе восемь с половиной миллионов молей и бабочек, наколотых на булавки. Два с лишним миллиона из них подарены музею лордом Уолтером Ротшильдом в 1937 году, есть тут и более ранние коллекции — сэра Ханса Слоуна и Джеймса Петивера. С тех пор музей получил в дар или приобрел и другие собрания. Научные сотрудники музея, в том числе Джереми и вышеупомянутый Джон Теннент с Соломоновых островов, продолжают пополнять фонды — возможно, до тысячи новых экземпляров в год.

Джереми занимается ночными бабочками. О крупных ночницах Юго-Восточной Азии он знает, вероятно, больше, чем кто-либо из ныне живущих людей. Сейчас он работает над энциклопедическим трудом «Ночные бабочки Борнео».

Джереми встает, чтобы выдвинуть ящик. Кабинет у него маленький, больше похожий на дупло, выдолбленное в стене зала, заполненного бесчисленными рядами высоких деревянных шкафов. Похожий на пещеру зал тянется вдоль всего первого этажа. Проходы между шкафами — настоящий лабиринт. Шкафы, многие из которых также были подарены лордом Ротшильдом, гораздо выше человеческого роста. Колоннады уходят вбок, к дальней стене. Хорошо, что нам туда не надо: добытые Джереми экземпляры — тут же под рукой, размещенные на булавках прямо в ящике ближнего шкафа. Вот они: ряды изящных ночных бабочек, коричневых с белым, очень похожих одна на другую. Джереми обращает мое внимание на печатные ярлычки с буквами «тип»: типовой экземпляр, индивидуальная особь, отобранная, чтобы представлять свой вид в целом. Это мертвые послы своих народов. В Музее естественной истории находится более половины типовых экземпляров чешуекрылых, хранящихся во всех коллекциях мира.

Остальные экземпляры серии демонстрируют, чем отличаются от типовой другие вариации того же вида, в том числе географические расы.

Раньше было модно объединять бабочек в крупные серии, но из-за проблем с хранением музейные работники были вынуждены отказаться от этого. И очень жаль. Среди насекомых, которых Джереми описывает в «Ночных бабочках Борнео», имеется много новых видов. Они попадались коллекторам и раньше, но когда Джереми рассматривает экземпляры из более ранних собраний (особенно их гениталии — эти органы очень важны для систематики), он обнаруживает в сериях ночных бабочек не один, но два или несколько различных видов.

Такие крупные собрания используются прежде всего для разрешения вопросов классификации. На Соломоновых островах Джон Теннент взмахивает сачком, чтобы изловить голубянку, а затем сравнить ее с другими голубянками из собрания музея, в том числе с добычей Э.-С. Мика и других коллекторов прошлого. Сравнительный анализ помогает выяснить родословную бабочки, ее родственные связи и взаимоотношения с другими видами.

Коллекция полезна и для тех, кого интересует проблема биоразнообразия. Музей естественной истории — окно, позволяющее заглянуть в прошлое: увидеть бабочек, которые летали по Англии триста лет тому назад — те самые экземпляры, которые Элинор Глэнвилль присылала Джеймсу Петиверу. Или сто лет тому назад, когда маленький Уолтер Ротшильд собирал свою коллекцию в садах фамильного поместья под Лондоном; или пятьдесят лет назад, когда в тех же садах бродила Мириам Ротшильд. При помощи этих ящиков мы видим, кто исчез навсегда, а кто дожил до наших дней.

Джереми хочет разобраться в закономерностях того, как связаны между собой разнообразие бабочек и общая структура экосистемы. Он полагает, что соответствия есть. Джереми собирает сведения о том, какие виды ночных бабочек обитают в местностях, испытавших воздействие человека: на молодых лесных посадках в Малайзии и на более старой плантации с густым подлеском. Затем сравнивает их с видами, живущими в девственном лесу.

— Когда мы выясним, какие виды есть в наличии, — говорит Джереми, — то сможем возвращаться на одно и то же место и сверять новые наблюдения с тем, что мы уже зафиксировали. Сможем увидеть, что конкретно изменилось. Сможем точно оценить, сколько видов погибнет в результате появления той или иной технологии. И возможно, придумаем, как уменьшить этот «побочный ущерб». Но для начала требуется базовая информация.

На планете, где практически все ландшафты преобразуются человеком, планирование правильной «мозаики развития» не менее важно, чем сохранение заповедных участков.

Планируется, что в «Ночных бабочках Борнео» будет восемнадцать томов. Джереми работает над тринадцатым.

Из кабинета Дика Уэйн-Райта, хранителя отдела энтомологии, видны — по крайней мере, мне хочется в это верить — кроны деревьев Кенсингтонского сада, воспетого Джеймсом Барри в «Питере Пэне». В 1961 году восемнадцатилетний Дик пришел в этот кабинет поинтересоваться, нельзя ли устроиться на работу в музей. С тех пор он в музее безвылазно — конечно, за вычетом времени, которое он провел в университете и в аспирантуре, а также в полевых исследованиях.

Джон Теннент посоветовал мне расспросить Дика о том, как он ел насекомых перед телекамерой.

Филипп Девриз описал Дика как «нетипичного и пылкого» систематизатора. Дик, как и Фил, в прошлом джазовый музыкант. Пока мы беседуем, хранитель то и дело подпрыгивает, чтобы выдернуть со стеллажа ту или иную книгу. Подскочив в очередной раз, он протягивает мне трактат 1885 года издания «Что мешает нам есть насекомых?».

Сочинение открывается вопросом: «Что мешает нам есть насекомых? Почему бы не попробовать?» Далее автор рассматривает питательность и кулинарные достоинства пилильщиков и мокриц, а также экономическую целесообразность питания ими. По поводу зеленых гусениц репницы он восклицает: «Полагаю, было бы вполне оправданно подавать к столу капусту, обложив ее листья нежнейшим гарниром — гусеницами, которые ею кормятся!»