Дональд Джохансон - Люси. Истоки рода человеческого

Хотя, шаг за шагом создавая реконструкцию, заранее предвидишь ее, окончательный вариант каждый раз поражает своей неожиданностью.

Так как мой австралопитек — экваториальное животное, обитавшее в открытой солнцу саванне, у него почти наверняка была темная кожа (возможно, она еще только начинала темнеть). Обволошенность обычно считают примитивной чертой. Поскольку это существо было очень древним, большинство из тех, с кем я советовался, решили, что по одной этой причине древние африканские гоминиды были волосатыми.

Правда, один из ученых придерживается иного мнения.

После окончания работы над рисунками австралопитековых для книги Кларка Хоуэлла «Древний человек» в 1964 году мне довелось встретиться в Смитсоновском институте с профессором-антропологом Джозефом Уэйнером, работавшим тогда в Оксфордском университете, — специалистом по вопросам адаптации организма к условиям среды. Уэйнер возражал против волосатых изображений трансваальских австралопитеков и убедительно объяснял мне, почему исчезновение волос на теле было бы адекватным приспособлением к тому образу жизни, который вели эти существа. Его аргументы произвели на меня большое впечатление. Позже я просмотрел ряд его работ по биологии человека. Некоторые из его доводов выглядят весьма убедительно и подкреплены солидным фактическим материалом.

Как мне помнится, Уэйнер считает исчезновение волос важной преадаптацией к гоминизации. У подвижного двуногого существа, бегающего по тропической саванне, волосяной покров должен был уменьшиться, чтобы обеспечить достаточную теплоотдачу. Поредевшая шерсть пропускала больше ультрафиолетовых лучей, под влиянием которых в коже образовывалось больше меланина и она приобретала темный цвет. К сожалению, темная кожа поглощает больше тепла, что в свою очередь стимулирует две тенденции: дальнейшую редукцию волосяного покрова и развитие более эффективных потовых желез. Я не могу вспомнить, почему, по мнению Уэйнера, этот путь адаптации был исключительной привилегией гоминид, почему он не подходил для других конкурирующих групп приматов, например павианов, обитавших в тех же условиях и близких к гоминидам по размерам и весу тела.

Если предположить (как это делаю я), что Уэйнер в целом прав, то ключевым моментом при реконструкции будет вопрос, когда исчезают волосы у человеческого предка. Поскольку он был столь древним и во многих отношениях крайне примитивным, я думаю, можно с уверенностью предположить, что он не был еще вполне приспособленным и в отношении волосяного покрова тоже представлял собой промежуточную форму. Вот почему я изобразил его темнокожим и волосатым. Но волосы на теле растут редко, чтобы способствовать отдаче тепла.

Я думаю, что у такого примитивного обволошенного примата волосы на лице у самца как половой признак были развиты очень слабо. Если самцы были социальными существами, то внутривидовые сигналы устрашения определялись больше поведением, чем обволошенностью. По мнению некоторых, рост бороды, волос в подмышечных впадинах и на лобке начинает играть роль социального сигнала лишь при уменьшении общей обволошенности. Вот почему я не стал рисовать большой бороды и свел до минимума волосы на верхней губе, чтобы они не скрывали рельефа передней части лица. Я думаю, что у самок A. afarensis, таких как Люси, лицо было менее волосатым, чем у самцов, в связи с уже начавшейся тенденцией к половому диморфизму в росте волос на лице. Художник, изобразивший самку этого вида почти безбородой только для того, чтобы читатель — неспециалист легче воспринял ее как существо женского пола, может считать, что поступил правильно.

Волосы на голове, вероятно, были более густыми. Они предохраняли от перегрева и солнечной радиации. Эта тенденция сохранилась до наших дней. Текстура волос в основном воспроизведена по модели современных австралоидов.

Стр. 264, вверху слева

Вид черепа спереди. Здесь можно было бы в основном повторить сказанное по поводу первого из этих рисунков.

Стр. 264, вверху справа

Воссоздавая облик существа во фронтальной плоскости, я не счел обязательным полностью повторить средний этап, поэтому здесь получилось сочетание второго и третьего этапов, представленных на стр. 263. Однако здесь лучше видны четко прорисованные контуры орбит, носового отверстия и другие детали строения носа на фоне поверхностной мимической мускулатуры.

Стр. 264, внизу

Здесь видны небольшие флексорные складки над носом и более глубокие — на верхней губе. Наружная складка эпикантуса была, вероятно, более выражена и закруглена (а не свисала, что характерно для возрастных изменений), чтобы обеспечить тень глазу. Упомянутые выше морщинки на носу могли быть выражены еще сильнее, но это придало бы липу более обезьянье выражение (Адольф Шульц полагал, что человекообразные обезьяны имеют более глубокие борозды на лице из-за недостаточного слоя подкожного жира). Хотя кожа этих существ была «выдублена» солнцем и высушена ветрами, сомнительно, чтобы кто-нибудь из них доживал до такого возраста, когда мог бы выглядеть пожилым по нынешним стандартам.

Стр. 265, вверху

Поскольку существенные элементы посткраниального скелета уже были с достаточной тщательностью нарисованы в боковой и фронтальной нормах, здесь я почувствовал себя вправе дать их более вольное изображение. На основе этого рисунка была сделана реконструкция бюста с поворотом в три четверти. Хотя кажется, будто коракоидный отросток с обеих сторон касается головки плечевой кости, это не входило в мои намерения.

Стр. 265, внизу

Повторять всю процедуру восстановления облика в этой норме, на мой взгляд, не нужно. Это окончательный итог, резюме всех предыдущих рисунков.

1

Палеонтологическая палатка в Хадаре, куда приносили все окаменелости для очистки и изучения. Слева Том Грей, рядом с ним Вера Айзенманн и Клод Герен из французской группы экспедиции. Перед палаткой разложены ископаемые остатки слонов.