Александр Цингер - Занимательная ботаника

В 1921 г. мы с А. В. расстались – и расстались навсегда. Он уехал летом в Москву, а когда я в декабре 1922 г. переехал на работу в Горький – А. В. уже уехал за границу, в Германию для специального лечения. Потом он перебрался в Италию, слабо надеясь, что, может быть, полуденное солнце Италии сделает его страдания более легкими. Но не помогла и Италия. Из Санта-Маргариты он писал:

– И итальянского солнца, должно быть, мало моим позвонкам. Уже плохо поворачивается шея. Должно быть, надо ехать в Каир, в Египет, под палящие лучи африканского солнца.

Под ярко-синим небом Италии, среди лимонных и апельсиновых рощ и шатрообразных пиний, среди роз и высоких эвкалиптов А. В. вспомнил далекий, но родной Крым, вновь воскресли у него прежние мысли о «Занимательной ботанике». Об этом не раз он писал из Италии.

Вернувшись из Италии в Берлин, он серьезно стал обдумывать план книжки и вскоре начал писать отдельные беседы. Я не помню ни одной недели, когда бы в это время в Горьком не приходилось получать от А. В. писем, полных самых разнообразных ботанических вопросов.

– Существуют ли розы без шипов? – спрашивал он.

– Что такое саронская роза? Нельзя ли получить хороший рисунок и гербарный экземпляр папоротника «ключ-трава» (Botrychium lunaria)? Нельзя ли получить хорошую фотографию нашей дафны? Как расселялась в России душистая ромашка (Matricaria suaveolens)? и т. д.

Были вопросы и об анчаре, и о тюльпанном дереве, и о магнолии, и о весенних крокусах, и о водяном орехе. По его просьбе я посылал ему в Берлин даже «Флору средней России» П. Ф. Маевского, которая ему была постоянно очень нужна. А. В. с увлечением работал над своим первым и последним ботаническим произведением.

В это время я был занят составлением небольшой книжечки «Ботанические экскурсии по южному берегу Крыма». Когда в 1927 г. эта книжка вышла, я, разумеется, первый ее экземпляр послал А. В., зная, как он любил научно-популярную литературу и Южный Крым. Книга была посвящена моим крымским друзьям – А. В. Цингеру и Э. А. Альбрехту, в память наших совместных экскурсий по Никитскому саду в 1919–1920 годы.

А. В. был очень тронут этим, похвалил меня тогда за стиль, но дружески пожурил за то, что не было в книжке рисунков и что она была написана все-таки для специалиста-ботаника – студента, преподавателя, натуралиста.

– Это ведь не то, о чем мы с вами мечтали в Крыму, – писал он. – Надо писать еще доходчивее, еще проще, и надо непременно украшать такие издания хорошими рисунками.

В это время А. В. как раз закончил «Занимательную ботанику», которая вскоре и вышла в свет, сразу завоевав себе читателя. Книгу с живым интересом читали юные натуралисты и академики, студенты и профессора, агрономы и врачи и все любители природы…

«Занимательная ботаника» завоевала читателя благодаря таланту ее автора как популяризатора и педагога. По этому поводу позвольте мне вспомнить один интересный факт из его жизни, свидетелем которого мне довелось быть.

Ялта. Народный дом на Пушкинском базаре. Февраль 1921 г. Наркомпрос организовал в городе цикл лекций на естественно-исторические темы. В этом начинании мы все принимали участие, но, конечно, первым был привлечен А. В. Цингер. Кроме него там читали В. В. Л у н к е в и ч (биология), Г. Н. Неуймин (астрономия), И. И. Пузанов (зоология) и ряд других лиц, которых я уже сейчас не помню.

А. В. предложил лекцию «Силы природы на службе человеку». Он недели две готовился к лекции, желая обставить ее интересными опытами, привлек для этого преподавателей физики, ездил не один раз сам в Ялту. Помню хорошо эту лекцию, которая тогда нас всех поразила.

Посетителей было много. Зал не отапливался, было холодно. Все сидели в пальто и шубах. Сам лектор был в шубе. Лекцию А. В. читал полтора часа, показывая ряд эффектных и изящных опытов. Говоря о телеграфе, он, например, показывал передачу телеграммы с лекционного стола на хоры, где были установлены аппараты, и обратно; показывал ряд демонстраций, пользуясь простыми приборами ялтинских средних школ.

Изящность и простота речи, яркие доказательства в опытах, прекрасная в целом структура лекции – все это так пленило слушателей, что после полуторачасовой лекции еще часа полтора шли вопросы к лектору и беседа с ним. Может быть, это длилось бы и дольше, если бы друзья А. В. не уговорили его уехать домой, опасаясь простуды.

А. В. очень любил Московский университет. Он хорошо знал лично А. Г. С т о л е т о в а, В. В. M a p к о в н и к о в а, Н. А. У м о в а, К. А. Т и м и р я з е в а, М. А. М е н з б и р а, П. Н. Л е б е д е в а и многих других ученых, составлявших в начале 20 века славу и гордость первого русского Университета. Но особенно А. В. любил К. А. Тимирязева, воспоминаниями о котором он всегда охотно делился. А собеседник А. В. был великолепный, и, где бы он ни появлялся, он очень быстро овладевал и беседой и обществом.

В конце апреля (точно день я не помню) 1920 г. приходит он как-то ко мне, очень расстроенный, грустный и говорит, что он только что узнал, что в Москве скончался К. А. Тимирязев.

– Надо, – говорит он, – устроить в Ялте заседание и непременно почтить память Климента Аркадьевича. Вы, ботаник, готовьте доклад ботанический, а я выступлю с воспоминаниями о К. А. Тимирязеве.

И вот в начале мая он действительно организовал в Ялте заседание, посвященное памяти К. А. Тимирязева.

Как задушевно, как ярко рисовал он на этом заседании образ Климента Аркадьевича, с какой любовью и проникновением он о нем говорил!.. Это заседание никогда не изгладится из моей памяти.

А. В. был широко и разносторонне образованным человеком. Он хорошо знал литературу, высоко ценил русскую литературу и особенно преклонялся перед Л. Н. Толстым, с которым был хорошо знаком. И Лев Николаевич очень любил «молодого Цингера», всегда охотно с ним встречался и, между прочим, говорил про него:

– Да, у Цингера при значительном числителе очень маленький знаменатель, что делает его большой величиной [111] .

А. В. в Москве нередко бывал в Хамовниках у Толстых. Он, молодым приват-доцентом Московского университета, как-то в тесном кругу в доме Толстых, раздобыв жидкий воздух (а это тогда было редкостью), рассказывал о нем в присутствии Льва Николаевича. Рассказ о жидком воздухе был прост и изящен. Кто-то из гостей запоздал к рассказу, и тогда Лев Николаевич, обращаясь к А. В., предложил:

– Давайте, я теперь расскажу об этом. Я прочту лекцию, а уж вы меня поправляйте, если я неверно понял.

И учитель и ученик оказались, конечно, на высоте положения.

Молодым 19-летним студентом А. В. принимает участие в домашних спектаклях, устраиваемых уТолстых; в первом представлении «Плодов просвещения» он играл лакея Григория. Театр всегда его увлекал. Особенно был близок А. В. к Московскому художественному театру. Он знал этот удивительный русский театр еще на первых этапах его работы, он присутствовал на первом представлении «Царя Федора Иоанновича», он был хорошо знаком с К. С. Станиславским, В. И. Немировичем-Данченко, В. И. Качаловым, И. М. Москвиным. Л. Книппер-Чеховой и всей труппой театра.