Ирина Яковлева - По следам минувшего

Прежде всего изучаются кости ископаемого животного, их форма. Специалисты пытаются сравнить найденные древние скелеты со скелетами современных животных. И если зверей этих удается отнести хотя бы к одному классу, то можно с уверенностью сказать, что и расположение мышц у них будет одинаковым. А вот форма мышц зависит от формы костей, к которым они прикрепляются. Так шаг за шагом удается «нарастить» мускулы на найденный скелет. Вслед за этим «восстанавливают» кожу. Вот только цвет кожи или цвет шерсти, если речь идет о животных, покрытых шерстью, пока еще восстановить не удается.

Палеонтолог идет от скелета к восстановлению облика животного, а от облика — к восстановлению условий, в которых оно могло существовать.

Так стало ясно, что индрикотерий, под брюхом которого мог пройти теперешний бегемот, был бегающим безрогим носорогом.

Не правда ли, странно звучит: «безрогий носорог»? А почему тогда вообще носорог, а не кто-нибудь другой? Дело в том, что эту группу назвали в те времена, когда известны были только современные носороги — рогатые. А позже выяснилось, что древние их родичи были как раз без рогов.

Из современников индрикотерия особенно интересен еще один странный зверь — гигант халикотерий. Халикотерий — копытное. Но вместо копыт у него когти. В этом он — исключение среди копытных. Голова и шея у него лошадиные. Спина и хвост как у тапира. Зубы как у бронтотерия. Ноги — носорожьи. И только когти свои собственные, ни на кого не похожие.

Жили халикотерии в лесах, питались древесной листвой и молодыми побегами. Любили встать на задние ноги, зацепиться за стволы деревьев когтями передних лап. Правда, на этот счет у ученых нет единого мнения и профессор Чикагского университета А. Ромер считает, что халикотерии питались корнями, для добывания которых им и нужны были когти.

Долгое время когти этого зверя находили отдельно от скелетов. Они были предметом споров и разногласий в ученом мире, пока не удалось найти полный скелет, который и рассеял все сомнения. Когти действительно принадлежали халикотерию, и никому другому.

Сейчас, когда мы говорим о животных третичного периода, нельзя не упомянуть, что именно с них началась наука об окаменелостях. Именно кости третичных животных привлекли к себе внимание человека, которого мир впоследствии назовет отцом палеонтологии. И его гордое восклицание у нас в заголовке — результат кропотливейших, многолетних исследований и размышлений. Конечно, речь идет о величайшем естествоиспытателе первой половины XIX века, французском ученом Жорже Кювье.

В 1830 году почти одновременно француз Блэнвилль и профессор естественной истории Московского университета Фишер фон Вальдгейм назвали «науку об окаменелостях» греческим словом «палеонтология».

А началось все с того, что в 1796 году двадцатишестилетний Жорж Кювье, только что назначенный членом Французского института (так после революции стала называться французская академия наук), делает доклад об исследованных им костях ископаемых слонов. Он доказывает, что современный слон и ископаемый мамонт относятся к разным видам. Это было его первое палеонтологическое исследование.

С каждым годом интерес Кювье к палеонтологическим остаткам все усиливается. Он стремится выяснить условия, при которых сохраняются в земле ископаемые кости. Он ищет содействия известного уже нам геолога А. Броньяра, который, как вы помните, выделил юрский период. С его помощью Кювье начинает изучать геологию окрестностей Парижа. В каменоломнях Монмартра, где добывали гипс, он собирает окаменелости. Там, в слоях, относящихся к середине третичного периода, он находит наиболее ценные остатки — материал для своих важнейших работ. Великолепное знание анатомии современных животных помогает Кювье правильно оценить собранный им материал. Ни одна мелочь не проходит мимо внимательного взгляда ученого. «Своей колоссальной работоспособностью он, как никто, оправдал известное изречение, что гений есть труд», — сказал о нем А. А. Борисяк.

Кювье удается найти лошадеобразных животных — палеотериев, неизвестных науке грызунов, летучих мышей, а также сумчатого волка и лисицу, отличающихся от современных.

«Рассказывают, — пишет Борисяк, — что он мог легко переходить в течение дня последовательно от одной научной работы к другой, не теряя ни минуты: каждая работа имела свой стол, иногда — отдельный кабинет, где все заготовлялось к его приходу: литература, препараты, инструменты. Тонкую препаровку описываемых ископаемых он вел сам, и многие таблицы к его сочинениям нарисованы им собственноручно».

Такая тщательность в работе, наблюдательность и умение сопоставлять факты позволили однажды Кювье одержать победу в научном споре. В присутствии своих недоверчивых коллег он взял кусок породы, из которого торчала только передняя часть скелета с зубами. Кювье тут же объявил, что перед ним не кто иной, как дидельфус — ископаемая сумчатая крыса.

Все пришли в изумление и потребовали доказательств. Тогда Кювье с большой осторожностью очистил скелет от породы, и скептики убедились, что он прав: среди прочих костей была косточка, которая встречается исключительно у сумчатых — она служит им для поддержания выводковой сумки.

Кювье был очень увлеченным исследователем, и в воспоминаниях современников сохранились заметки об этой его черте.

«Однажды, — вспоминает миссис Ли, которая бывала в его доме, — Кювье зашел в комнату своего брата, чтобы попросить того выбить какую-то окаменелость из обломка, в котором она заключалась, — услуга, которую брат часто ему оказывал. Не застав его, он обратился со своей просьбой к находившемуся тут же Лорильяру. Последний немедленно принялся за дело и освободил кость, нисколько не повредив ее. Через несколько минут Кювье зашел посмотреть на свое сокровище и, найдя его в полной целости, пришел в такой неистовый восторг, что Лорильяр, не имевший понятия о значении этой находки, подумал, что он помешался. Наконец, держа кость в одной руке и схватив другой Лорильяра, он потащил его к своей жене и свояченице и представил им, восклицая: «Я нашел наконец мою ногу и обязан этим Лорильяру!»

Кювье описал и восстановил более ста пятидесяти видов ископаемых млекопитающих и рептилий. Энергии и таланта его хватало на все: и на науку, и на организационную деятельность. Профессор уже в двадцать шесть лет, он становится бессменным секретарем отделения естественных наук Французской академии и занимает эту должность на протяжении тридцати лет. Тогда же он сближается с Наполеоном I — в то время президентом академии. Наполеон поручает Кювье и еще пяти инспекторам организовать лицеи в различных городах Франции и назначает его членом совета созданного им Императорского университета. В университете стараниями Кювье был создан естественный факультет, а при нем — естественно-исторический кабинет. Кювье вводит преподавание естественных наук в средней школе. С возвращением Бурбонов на престол Кювье назначают президентом Комитета внутренних дел при Государственном совете и, наконец, членом Государственного совета, где он старается смягчить действия свирепствовавшей тогда реакции.