Илья Рухленко - Что ответить дарвинисту? Часть I

3). В этом случае непонятно, что «удобряют» (своими телами) кальмары, каракатицы и осьминоги, которые являются столь же «одноразовыми», как и лососи, но живут в океане. Неужели они пытаются удобрить мировой океан?!

4). Наконец, имеются озера, в которых всё рыбье население представлено исключительно щуками. Где взрослые щуки даже и не думают «удобрять» своими телами это озеро, подкармливая собственных (и чужих) детей, а вместо этого, наоборот, с удовольствием жрут любых щучек более мелкого размера. И так и живут. Тем не менее, щуки в этих озерах – не то что не вымирают, а наоборот, похоже, вытеснили вообще всех других рыб. Возникает вопрос – почему же щуки прекрасно обходятся без «удобрения» собственными телами этих озер, а лососи должны непременно удобрять реки (с быстрым течением)?

Я надеюсь, после прочтения этих четырех пунктов у Вашего дарвиниста больше не появится желание утверждать, что «лососям выгоднозапрограммированно погибать, потому что лососи тем самым удобряют реки».

Ну а теперь давайте прикинем наши расчеты еще и в отношении уже упомянутой нами «пальмы-самоубийцы». Давайте сделаем это, просто сравнив их с известными всем кокосовыми пальмами. Пусть кокосовая пальма каждый год производит всего по 20 кокосовых орехов в течение 50 лет.

Эти 50 лет успешного плодоношения кокосовой пальмы можно, в принципе, представить, как существование с вероятностью умереть 2 %в год.

В итоге, кокосовая пальма произведет за всю жизнь, в среднем, 1000 орехов. Поскольку мы не наблюдаем увеличения кокосовых пальм в природе, то это значит, что из 1000 орехов, в успешную взрослую пальму сумеет превратиться, в среднем, всего лишь однакокосовая пальма. То есть, шанс превращения конкретного кокосового ореха во взрослую пальму в нашем случае примерно 0.1%. Таким образом, одна взрослая кокосовая пальма эквивалентна тысяче кокосовых орехов.

А раз так, то для того, чтобы сравняться с многоразовой кокосовой пальмой, гипотетической одноразовой пальме нужно за один раз произвести столько кокосов, чтобы это было эквивалентно хотя бы одной взрослой особи. То есть, вырастить за один разна себе сразу 1000 полновесных кокосов. Понятно, что никакая, даже самая «одноразовая» пальма с такой задачей не справится. Поэтому мадагаскарская пальма-самоубийца, погибающая сразу после первого и единственного в её (долгой) жизни размножения, гарантированно имеет во много раз более низкие темпы размножения, чем если бы она размножалась многократно, как все нормальные пальмы.

Кроме того, непонятно, как эта пальма там вообще оказалась. Ведь её ближайшие родственники растут на Аравийском полуострове, в Китае и Таиланде. То есть, на расстоянии 6000 км от этой пальмы. Таким образом, эта пальма не только опровергает дарвинизм, но еще и создаёт очередную биогеографическую загадку. Добавляющуюся в длинный ряд таких же биогеографических загадок, о которых свидетели Дарвина предпочитают вообще не упоминать, когда рассказывают неподготовленным людям о так называемых «биогеографических доказательствахэволюции». То есть, дарвинисты-проповедники «забывают» упомянуть, что на каждое «биогеографическое доказательство эволюции» существуют свои «биогеографические загадки», которые необходимо специально и дополнительно «объяснять», чтобы и они тоже смогли вписаться в рамки «единственно верного учения». Причем некоторые «загадки» всё равно не вписываются, то есть, удовлетворительных объяснений вообще нет. Но об этом позже.

Еще один теоретический пример, где мы могли бы наблюдать молниеносные эволюционные изменения, можно привести в отношении бабочек или каких-нибудь жуков. Как известно, эти насекомые развиваются, используя полное превращение. Поэтому всю их жизнь можно разбить на стадии яйца, личинки, куколки и взрослой особи. Давайте представим себе, что будет, если какое-то насекомое вдруг решит размножаться на стадии гусеницы, а не взрослой особи.

Допустим, смертность насекомых на стадии яиц – 95 %, на стадии гусеницы – еще 95 %, на стадии куколки – 50 %, и наконец, на стадии взрослого насекомого – 20%. И допустим, у какой-то отдельной особи произошла мутация, в результате которой всё потомство этого насекомого дружно «решило» начать размножаться уже на стадии гусеницы (вместо того, чтобы окукливаться). В этом случае, гусеницы, которые выйдут из яиц этой мутантной особи и доживут до размножения (именно на стадии гусеницы) – внесут совокупный вклад в следующее поколение (в виде яиц) в 2.5раза выше, чем нормальная (не мутантная) особь, потомство которой (зачем-то) «терпит» с размножением до стадии взрослого насекомого (через куколку), резко теряя при этом в численности за счет гибели на дополнительных стадиях. Это обстоятельство особенно интересно, если учесть, что некоторые насекомые на взрослой стадии вообще не питаются. Поэтому и стадия куколки (которая тоже не питается) и стадия взрослого насекомого – обе эти стадии живут только за счет тех резервов, которые накопила гусеница. И эти резервы гусеница могла бы, в принципе, сразу же пустить на производство яиц, не откладывая это дело в долгий ящик. А если мы еще вспомним, что существуют бабочки-долгожительницы (например, лимонницы), которые беззаботно порхают (не торопясь с размножением) в течение целого летнего сезона, а размножаются только на следующий год (!), то смертность таких бабочек вряд ли будет составлять озвученные нами 20 %. Скорее всего, в разы больше. И если их смертность достигнет, например, 80 %, тогда гусеницы, которые «решились» бы сразуотложить яйца, не дожидаясь стадии своих порхающих бабочек, отложили бы (в совокупности) в 10раз (!) больше яиц, чем все взрослые бабочки, сумевшие дожить до размножения.

Первое, что здесь напрашивается – что взрослая стадия нужна этим насекомым для расселения, поскольку только эта стадия умеет летать (а гусеница не умеет). Но на самом деле, биологическая целесообразность полёта тоже находится под вопросом. Потому что на полёт тоже нужно расходовать ресурсы. И если некий биологический вид обитает в стабильных местообитаниях, которые обширны и непрерывны, то летать ему там особенно некуда. Ибо куда бы он там ни полетел, он везде встретится с другими такими же особями своего вида. Поэтому вопрос, что же всё-таки лучше – куда-нибудь полететь, или же вообще никуда не летать, а на сэкономленные ресурсы произвести большее число яиц – в таких условиях этот вопрос весьма актуален. И целый ряд нелетающих видов бабочек поступает именно вторым образом. Например, большинство видов мешочниц. У мешочниц самки часто не только бескрылые, но еще и нередко безногие, и размножаются они, не выходя из кокона. Или, например, бескрылые самки зимней пяденицы, или пяденицы-обдирало – тоже никуда не летают. Или полностью крылатые, но всё равно никуда нелетающие самки непарного шелкопряда (европейского подвида), и так далее.