Александр Невзоров - Происхождение личности и интеллекта человека

Ergo, в тех случаях, когда мы можем наблюдать остеопластиро- вание краев отверстия, мы можем говорить об обычном шарлата- нировании, характерном для любого века истории homo, и о том, что «операция на мозге» ограничивалась эффектным, но бессмысленным удалением фрагмента кости черепа. Вероятно, и этого действия было достаточно, чтобы выполнить «впускание или выпускание духов» или «достать камень глупости».

Не случаен скепсис, не расшифрованный, но отчетливый, в отношении таких «трепанаций» у Л. Мороховца (1903), Э. Тэйлора (1939), Л. Этин- гена (2009), В. Сперанского (1980).

Таким образом, т.н. древние трепанации, несмотря на весь их интригующий имидж, могут быть поставлены в один ряд к закапыванию бутылок с катамениальными жидкостями, к представлениям дикарей о пищеварении или о способе укрепления крепостных стен. В данном случае мы вновь убеждаемся в неспособности чистого разума homo к решению задачи, часть компонентов которой скрыта или не является явной.

Breviter:

Secundum naturam, список примеров мог бы быть пополнен и образчиками гораздо более изощренных проявлений первобытного мышления: гаруспикациями и другими формами гаданий, колдовством, спиритизмом, психоанализом, ясновидением, эвхаристированием, хироманти- ческими, пророческими и астрологическими практиками et cetera, но данные явления, как правило, тщательно замаскированы фразеологией и снабжены внешними приметами интеллектуальных систем, а в ряде случаев и вовсе представляют собой сложные симбиозы паразитического типа, где первобытное мышление облигатно паразитирует на различных интеллектуальных формах. Это не меняет их сути, но затрудняет их использование в данном труде, так как требует развернутых трактовок, что может несколько «увести» нас от цели исследования.

Естественно, все приведенные здесь примеры того, как с помощью одного лишь «природного» чистого разума homo пытался решать вопросы физиологии, земледелия, контрацепции, смерти, безопасности — это ничтожная часть возможных иллюстраций к данной теме, но у нас нет намерений и возможности переписывать тысячи страниц трудов Дж. Фрезера, Л. Леви-Брюля, К. Леви- Стросса, Э. Тэйлора, Г. Шурца, 5. Спенсера и Ф. Гиллена et cetera.

К тому же то, что антропологам представляется странной последовательностью архаичных казусов, которые следует объяснять религиозными и этнографическими причинами, для нас есть лишь простые свидетельства о качестве природных, врожденных возможностей той функции головного мозга человека, что называется «разумом».

Sane, предпочтения и ориентиры могут быть различны, но в том случае, если за ориентир берется представление научное, т. е. основанное на опыте, эксперименте, логике, поиске естественных причин, то придется признать, что возможности разума «как такового», molliter dictu, не велики, а анатомическая развитость мозга не годится на роль даже формального индикатора верности выводов о «природе вещей».

В самом деле, какая разница, сколь совершенны полушария мозга, каковы пропорции архео- и палеокортекса сравнительно с новой корой, какова нейрональная плотность в височных долях и скорость синаптических связей, если этот мозг упорно, столетие за столетием пытается решить задачу охраны полей от тли зарезыва- нием переодетой девочки?

Ergo, как мы видим, речь, религия, социализация, традиции — способны только усугубить изначальную неверность представлений, основанных на чистом разуме. То, что без речи, социализации, традиций осталось бы мимолетной ошибкой, становится передаваемой нормой и своего рода эталоном представлений о мире.

Традиции не просто закрепляют эти ошибки, но и очень агрессивно парализуют всякий поиск правильного ответа. (Прекрасным примером могут служить религиозные представления, объясняющие события вмешательством «духа», трансляционизм, «народные» средства лечения болезней et cetera.)

Следует обратить внимание на то, что понятие «традиция» не совсем заслуженно сакрализовано и представлено как явление, характерное лишь для сообществ homo.

Это не так.

Ю. Трошихина в академическом труде «Филонтогенез функции памяти» (1978) предложила точную и деликатную препаровку данного понятия: «В условиях стадной жизни на основе индивидуального подражания возникают традиции. Они описаны в литературе, начиная с Дарвина и Брема. Мы также неоднократно наблюдали появление традиций в стадах низших обезьян. Например, когда одной обезьяне удается вылезти из вольера каким-либо сложным путем, то и другие члены стада, подражая ее действиям в течение недели или двух, оказываются на свободе. Традиции можно определить, как сложившееся групповое поведение, возникшее в результате подражания и превратившееся в силу частых повторений в постоянное для данной группы поведение».

Ad verbum, Ж. Фабр, анализируя групповое и индивидуальное поведение Sphex flavipennis, Carabus auratus, Ammophila sabulosa тоже описывает то, что с полным основанием можно называть бытовыми «традициями» этих существ. (Фабр Ж. Инстинкт и нравы насекомых, 1993); примерно такие же наблюдения принадлежат и Дж. Роменсу в отношении муравьев, пауков, птиц и млекопитающих (Ромене Дж. Ум животных, 1888).

Речь, а также умение читать и писать тоже не являются теми «волшебными» факторами, которые сами по себе способны влиять на разум и на стиль первобытного (пралогического) мышления; напомню, что на протяжении почти пяти тысяч лет речь и письменность послушно обслуживали преимущественно неверные (с естественнонаучной точки зрения) представления о мире.

Незначительная роль вокального, звукового языка (речи) в деле совершенствования разума неудивительна. Во-первых, мы помним, что данный вид коммуникации — всего лишь один из множества существующих в животном мире языков (лозных, запаховых, мимических, экскреторных), и эти коммуникаторы предназначены лишь для обслуживания разума на той ступени развития, на которой он находится. Полезно вспомнить и тот факт, что овладение речью и письмом у homo происходит в том возрасте, когда головной мозг находится лишь в процессе развития и по ряду параметров (соотношение объемов структур, состояние нейроглии) очень далек от окончательного формирования.

Речь, счет, простая письменность и даже сложные литературные формы — это, безусловно, важные и любопытные инструменты разума, но их значение принято несколько переоценивать.

Напомню также, что фундаментальными сводами первобытного мышления, заключенного в сложные литературные формы, являются «Молот ведьм», «Vaticini Libri», «Библия», «Бхагавадгита», тибетские и египетские «Книги Мертвых» et cetera, т.е. сочинения, закрепляющие и порой очень агрессивно догматизирующие либо ошибочные, либо крайне неточные представления о мироздании, эволюции, роли человека, принципах поведения, причинах жизни и смерти.