Александр Невзоров - Происхождение личности и интеллекта человека

Эта классическая формулировка Шеррингтона, разумеется, безупречна, но (как легко заметить) она содержит в себе не ответ на наш quaesitum, а ряд новых вопросов, и требует сегодня существенных корректировок и уточнений.

Илл. 45. Ч. С. Шеррингтон

Отметим, что Шеррингтон здесь даже не предполагает наличия некоего «центрэнцефалического начала», некоей «точки» или же отдельной структуры мозга, управляющей как прочими церебральными формациями, так и нервной системой в целом. Он говорит лишь о «нервных реакциях», которые суть производные всей нервной системы.

Вот здесь уже требуются корректировки.

Общая интегрирующая роль нервной системы в любом организме — несомненна, но утрата даже значительной ее части, которой может лишиться существо с частью органов (как, exempli causa, человек при ампутации конечностей или ряда внутренних органов), не приводит ни к каким существенным изменениям или ослаблениям той функции, что «объединяет организм в одно целое» и создает «биологическую индивидуальность ».

Уже одно это обстоятельство позволяет вывести за пределы поисков «интегративного начала» как вегетативную нервную систему,

Илл. 46. «Гомункулюс» Пенфилда

так и часть «завязанной» на нее центральной, существенно сузив круг «обитания» нашей предполагаемой «точки».

Exempli causa, в области прецентральной извилины установлены центры, «раздражение которых вызывает расслабление или сокращение мышечных оболочек желудка и кишечника» {Лермитт Ж., 1929); В. М. Бехтерев, Миславский, Ч. С Шеррингтон, Пуесен подтвердили в области парацентральной дольки существование полей, раздражение которых вызывает разнообразные реакции полового аппарата et cetera. Таких примеров можно привести множество, но лучше, говоря о «представительствах» в коре различных вегетативных, тактильных и моторных функций — обратить пристальное внимание на т.н. гомункулюс Пенфилда, хрестоматийную фигурку, достаточно точно демонстрирующую «занятость» коры обеспечением (а возможно, тонкой корректировкой) тех функций, утрата которых драматична для любого существа, но не ведет к потере «биологической индивидуальности» (илл. 46).

Вероятно, столь же уверенно можно удалить из «круга» наших поисков не только все эволюционно позднейшие церебральные образования, но даже и те древние формации, что имеют строго «служебные» функции обеспечения анализаторов и рецепторов. Explico.

Первую группу («позднейшую») мы «удаляем», согласно пониманию того, что «биологической индивидуальностью», в такой же степени, как и сам сэр Чарльз Скотт, был и любой протокраниат, звероящер или «первоплацентарная» эомайя; т.е. что мозг значительно более ранней «модификации», нежели тот, что предлагает нам анатомия неоцена, бесспорно, уже нес в себе интегрирующую функцию.

Для лучшего понимания того, каких базовых формаций может лишиться головной мозг, не лишаясь, вероятно, при этом своей важнейшей интегративной функции, приведу опыт полных или частичных деце- ребраций (удаления мозговых полушарий), проведенных Флюрансом, Мунком, Христиани, Дюссе дв Вареном (1902-1919 гг.). Как писал Ж. Лермитт (1929): «К сожалению, это вмешательство было до того серьезно, что животные погибали через несколько дней». Ознакомление с протоколами децеребраций подтверждают показания Лермитта. В 99% случаев подопытные мучительно умирали, но сам факт их установленных страданий, «мучений, тоски и ужаса», puto. наилучшее подтверждение сохранения ими «биологической индивидуальности» до самого момента смерти. Opportune, этот «момент», т. е. непосредственно mortis, прекрасная иллюстрация того смысла, который Ч. Шерринг- тон вкладывал в свой термин «биологическая индивидуальность». Смерть — это как раз тот фактор, который ликвидирует, прежде всего, именно ее, обезличивая любую биологическую структуру и уравнивая ее с любой другой формой неиндивидуализированной органики. Достойно упоминания, что в 1923 году Макс Ротман (Max Rothmann) произвел полную децеребрацию собаки, но удалил полушария столь искусно, что оставил интактными все таламические структуры, полосатое тело, мост и нижележащие структуры ствола. (Г. Ротман (Н. Rot- тапп) и б. Бруве (В. Brauwer) в этом же году опубликовали полный анатомический протокол эксперимента). В этом случае собака прожила более трех лет, но в состоянии «поразительного уменьшения деятельности всех органов чувств».

Удаление второй группы («служебной») — действие чуть более спорное, но допускаемое эволюционной логикой, согласно которой анализаторы зарождались и образовывались лишь потому, что были востребованы сверхдревними структурами как инструмент оценки усложняющейся реальности.

Ad verbum, даже очень далекий от всякого «центрэнцефализма» И. Павлов в своих итоговых трудах вынужден был признавать, что

«подкорковые центры в большей или меньшей мере определяют деятельное состояние больших полушарий и тем разнообразно изменяют отношение организма к окружающей среде» (Павлов И. П. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности, 1938).

Дальнейшие «удаления» уже рискованны, но они и не требуются. Вполне достаточно того, что имеющиеся факты предоставляют нам возможность означить целые структуры и отдельные формации нервной системы как «управляемые», а вероятно, и «подчиненные».

Е supra dicto ordiri, и у нас (вслед за Пенфилдом) появляется, наконец, известное право предполагать иерархичность всей нервной системы; a, igitur (согласно самому принципу иерархии) — и наличие той самой «высшей точки», которая осуществляет интеграцию самой нервной системы точно так же, как нервная система осуществляет управление всем организмом.

Alias, спокойный и беспристрастный анализ структуры нервной системы, проведенный по принципу простого «исключения» формаций, вновь выводит нас на утверждение У. Г. Пенфилда о том, что «совершенно очевидно, что мозг должен иметь центральный координирующий и интегрирующий механизмы» (Пенфилд У. Г. Речь и мозговые механизмы, 1959).

Следует понимать, что идеально точно обозначить местонахождение этого «механизма», вероятно, пока невозможно. Но мы вполне можем довольствоваться и теми примерными координатами (ретикулярная формация ствола мозга), что обозначены творцами теории и подтверждаются логикой эволюционного процесса.

Следует отметить, что поиск интегрирующей «центральной системы» мозга отнюдь не замыкается в пределах «теории Пенфилда» или формулировок Ч. С. Шеррингтона или Г. Мэгуна. В разное время и с разной степенью опасливости к данной материи подступались выдающиеся нейрофизиологи и нейробиологи, даже те, что весьма прохладно относились к центрэнцефалическим гипотезам. В данном случае я говорю о Г. Шеперде, Д. Харрисе и (в какой-то степени) о Л. Рено.