Михаил Литвак - Охота на работу. Как не промахнуться в целях жизни

(Кстати, возглас в заглавном анекдоте тоже звучал как: «Вмер, не родывшись», это уж я для политкорректности перевела.)

Конечно, ценим мы многое. Что-то для нас имеет непреходящую, терминальную, пожизненную, так сказать, цену, а что-то относится к тактическим и даже сиюминутным, текущим, повседневным ценностям. По жизни я дорого готова заплатить за хорошее общение с близкими по духу людьми, но сегодня (и периодически) очень ценю уединение и тишину. В длительной перспективе ценю и получаю много от сотрудничества с творческими людьми, но в этом проекте мне нужны исполнители, и шаг влево, шаг вправо чреват потерей результатов.

Если мы уже пошли вслед за таким проводником, как В. Франкл, я рискну, опираясь на его концепцию, определить три всеобъемлющих, терминальных ценности, из которых «растут» все другие.

Это, прежде всего, ценность смысла жизни для самого человека. Если мы не определились, что это для нас ценно, то это все равно что забыть засеять пашню. Не помню, чья шутка, пусть простит меня автор за вольный пересказ: «Пахать надо», – говорил Сидор, и он пахал. «Пахать надо!» – повторял он себе, и пахал, и пахал. Осенью выяснилось, что надо было еще и сеять.

Но ценить смысл – это только полдела: без ценности проявления воли к поиску и реализации смысла («воли к смыслу» по Франклу), ответственности за его нахождение – «никто никуда не идет», так и сидит, размышляя о важности смысла.

И, наконец, ценность свободы воли, свободы выбора, которая обеспечивает осуществление смыслов. Человек обусловлен действием своих внутренних психических факторов, влечений, связан наследственностью, постоянно находится под мощным влиянием среды. Но он свободен выбирать, что с ними делать, как к ним относиться.

Я не стану заниматься сейчас раскрытием дальше этих трех «китов», мы немного поговорили об этом, будем еще возвращаться к ним в разных письмах. А главное – Вы все-таки взрослые дяденьки и тетеньки, остановитесь на этом сами. Сами сверьте их со своей жизнью. Есть один советчик, по имени Совесть [35], вот с ней и посовещайтесь. Даже если Ваша совесть чиста, потому что Вы ею никогда не пользовались, она все-таки где-то есть. А остальное – Ваше глубоко личное дело, я здесь не советчик.

Мне близки и понятны постулаты, выведенные все тем же В. Франклом в его логотерапии («логос» – слово, которое «было в начале», смысл). «Жизнь человека не может лишиться смысла ни при каких обстоятельствах, смысл всегда может быть найден. Человек свободен найти и реализовать смысл жизни, даже если его свобода заметно ограничена». Но такая беда: смысл не может быть дан нам кем-то или создан «по специальному заказу». Только – найден! Будем искать?

Осуществляя свой осознанный или не осознанный смысл, мы всегда направлены во внешний мир. Мы что-то в нем делаем, что-то даем жизни и людям – это реализация ценностей созидания (в каком-то смысле их можно назвать ценностями творчества).

Но и мир воздействует на нас, мы что-то принимаем, берем от него. Не действуем, а проживаем. Музыка, искусство, любовь, природа, красота – это ценности переживания.

При этом существуют ситуации, когда мы хотели бы давать и брать совсем другое, но обстоятельства, в которые нас поставила жизнь, не позволяют. И мы не можем их изменить. А если и можем, то стоим перед выбором, когда придется пожертвовать своими смысловыми ценностями. И тогда мы выбираем свою внутреннюю позицию по отношению к судьбе. Это – ценность отношения, самая судьбоносная, осмелилась бы я сказать, и самая сложная.

Давайте посмотрим, как проявляется эта ценность на трагическом примере неизлечимой болезни и ухода из жизни. Где будет грань, когда человек скажет, что он сделал все, что ему больше нечего дать и взять, и как он к этому отнесется? Подозреваю, что не для всех читателей это абстрактный пример: не своя ситуация, так ситуация близких, знакомых откликнется.

У меня, в силу профессии (выбранного смысла), таких примеров достаточно, но самый близкий и показательный для меня – последние месяцы жизни моей бабушки, Надежды Яковлевны Поповой.

Для меня всегда было загадкой, как при такой непростой, нелегкой, долгой жизни можно было оставаться ясной, легкой на подъем, увлеченной, радостной, общительной. Младшая из семьи с тринадцатью детьми, прожившая почти девяносто лет, похоронившая всех братьев и сестер, друзей и подруг, она сохраняла только теплые воспоминания, не роптала, находила новых друзей и интересы (в девяносто лет!). И вот – один инсульт, затем второй, парализована рука, ограничены движения – уже понятно, что счет идет на месяцы, а может, дни. И прежде всего она сформировала отношение ко всему этому: «Как Бог даст, так и будет». Но при этом она делала все, что было в ее силах, для того чтобы поддерживать здоровье, и не только не быть в тягость, но и помогать. Старалась «не залеживаться», разминать руку, делать посильные упражнения. У меня тогда была грудная дочь, и бабуля ухитрялась помогать: покачать ребенка, почистить картошку, прибрать (одной рукой!). Да еще и поддерживать эмоционально меня и семью, сочувствовать, шутить. А как она проживала возможность чувствовать вкус еды, свежий воздух, возможность выйти на веранду и увидеть улицу, пообщаться с родными! И даже когда впала в беспамятство, в короткие просветы беспокоилась о том, как бы нам не было тяжело, и все время пела молитвы и любимые песни. Вот так выглядят ценности отношения, созидания и переживания в терминальной ситуации ухода из жизни. Уж простите, что о личном.

Еще раз подчеркну, что ценности отношения реализуются там, где мы не можем изменить ситуацию или рискуем изменить своему смыслу. То есть, являясь более высокими по смыслу, они имеют более низкий приоритет – обращение к ним оправданно, лишь когда все возможности более активного воздействия на события исчерпаны. Иначе это может превратиться в садомазохизм с фетишизацией страданий [36]или оправдание своих низких поступков, предательств, «сволочизма» (извините). История показывает, что на войне, в концлагерях поставленные в одни и те же условия люди очень по-разному выстраивали свои отношения: одни становились героями и святыми, а другие палачами и скотами.

В самой ценности отношения живет осмысленное отношение к «трагической триаде» человеческого существования: к боли, вине, смерти. Все мы, так или иначе, переживали боль и страдания, делали ошибки, терпели неудачи, хоронили близких, и когда-то уйдем сами. Во всех этих ситуациях у нас есть шанс понять, что любой трагический и негативный аспект может быть превращен нашим отношением в собственное позитивное достижение.

На мой взгляд, ценность отношения проявляется еще в самых что ни на есть обыденных ситуациях. В терпимости к особенностям других людей, которые ведут себя не так, как нам нравится. К повседневным делам, которые не всегда хочется делать. К незапланированным ситуациям, в которые мы попадаем, – ко всему тому, что не в нашей власти изменить, по крайней мере сегодня. Но отношение к этому всегда в нашей власти.