Бартон Биггс - Вышел хеджер из тумана

В 1920-х годах Кейнс преподавал в Кембридже, был советником Казначейства, читал лекции и писал книги и статьи. В 1921 году он издал «Трактат о денежной реформе», в котором приводил доводы в пользу регулируемости валюты и мер для поддержания ее стоимости. Центральный банк должен понижать процентные ставки, когда цены имели тенденцию повышаться, и поднимать их, когда цены имели тенденцию к снижению. «Инфляция, — говорил он, — наносит большинство ран, перераспределяя капиталы. Ущерб от дефляции связан с замедлением воспроизводства капитала». «Таким образом, инфляция несправедлива, а дефляция нецелесообразна. Из двух этих зол дефляция, возможно, является худшим, если не брать во внимание гиперинфляцию типа той, что имела место в послевоенной Германии, потому что в беднеющем мире лучше вызвать безработицу, чем разочаровать рантье.» Позже, когда в период Депрессии уровень безработицы взлетел до критического, он передумал. Именно в этой книге он описал золотой стандарт как «варварский пережиток прошлого» и привел свой известный комментарий о том, что «рассуждения с точки зрения долгосрочной перспективы плохо подходят для решения текущих проблем, поскольку в долгосрочной перспективе мы все умрем».

Изменения в личной жизни: становление серьезного экономиста

В 1920-е годы драматические преобразования коснулись и личной жизни Кейнса. Лидия Лопухова, которой он был впервые очарован в 1918 году, была много гастролировавшей российской балериной (почти хористкой). Она была на восемь лет моложе Кейнса и по большому счету довольно простовата, имела «миниатюрную, ладную фигурку» и выдающийся нос. Она также имела мужа, любовника и пестрое прошлое. Кейнс был покорен ее «крестьянским обаянием», но их роман то вспыхивал, то угасал в последующие четыре года. Так, однажды Лидия неожиданно уехала в Россию к своим мужу, любовнику и прочим дорогим для нее людям. В середине 1922 года она и Кейнс вновь пылали взаимной любовью, хотя, как ни странно, при этом Кейнс встречался еще и со своим последним любовником, Себастьяном. Но уже через несколько месяцев его физические отношения с Лидией стали бурно развиваться, и в 1924 году они наконец поженились. Биография Кейнса содержит интимную переписку между супругами, которая свидетельствуют об их непосредственных и трогательных отношениях. «Ты действительно не выходишь у меня из головы, Мэйнарочка, — писала она ему, — и я так рада тому, что живу с тобой и чувствую близость твоей души, твоего дыхания и поцелуев». Лидия нежно приобщила Кейнса к гетеросексуальному сексу, и, попробовав однажды, он уже никогда не возвращался к своему прошлому. Ни он, ни она, казалось, не были в какой-либо мере обеспокоены разнородным прошлым своей второй половины.

Скидельски считает, что брак Кейнса и Лидии изменил его жизнь, и я соглашусь с этим. Клуб Блумсбари был слишком экзотической (и эротической) стартовой площадкой для кейнсианской революции в экономической государственной деятельности. Мог бы человек, который был известен как развратный гомосексуалист, который иногда гулял под окнами кембриджского кампуса вдребезги пьяным , независимо от того, насколько выдающимися были его способности, возглавить всемирную экономическую революцию? В конце концов Оскар Уайльд за подобные прегрешения был брошен в тюрьму, а домовладелица Кейнса в Лондоне намекала на шантаж. Кроме того, Кейнс мог быть очень груб, надменен и саркастичен. Его коллега сетовал, что он пользовался своим блеском «слишком неэкономно… он никогда не гасил свой огонь». Он часто был нетактичен к чувствам простых смертных. Споря с одним экономистом, Кейнс довел того до слез своими «залпами остроумия, раздражительности, грубости и недобросовестностью аргументов». До женитьбы друзья по Блумсбари звали его Pozzo [22] Pozzo — в переводе с итальянского означает кололеп, шахта, скважина. — Примеч. пер. , потому что, как говорили, его мозг был подобен колодцу.

Чтобы быть воспринятым в роли экономического спасителя цивилизации, Кейнс должен был предстать перед мировой общественностью в более приемлемом образе. Кроме того, ему также требовался более безопасный духовный и физический базис, который обеспечивала ему Лидия. Всю свою жизнь он провел в поисках привязанности и близости, но его прошлые связи никогда не давали ему уверенности в том, что нашел именно то, что ему было нужно. С Лидией он был в безопасности и духовно, и физически. Брак смягчил Кейнса и сделал его более человечным, более обычным и менее причудливым. Его талант засиял с новой силой. Было ли это следствием влияния среды или заслугой Лидии, но брак разблокировал его творческий потенциал, и вслед за этим последовали самые плодотворные годы его жизни.

Инвестиции Кейнса во время Великой депрессии

Кейнс, как и остальные инвесторы, не ожидал биржевого краха на Уолл-стрит в 1929 году, и он недооценил тот эффект, который это событие окажет на американскую и мировую экономику. Его опыт эффективного использования кредитных денежных средств, полученных под низкий процент в период депрессии 1920–1922 годов, заставлял его надеяться на то, что этот фокус может сработать снова. В конце 1929 года он предсказал, что сокращение процентных ставок восстановит бизнес во всем мире, и что цены на сырьевые товары вскоре должны оправиться. Но оказалось, что серьезный крах общего уровня цен в 1930 году полностью сокрушил любой эффект «дешевых денег», поскольку реальные процентные ставки даже повысились, в то время как номинальные ставки упали. Эти события поколебали веру Кейнса в способность монетарной политики ликвидировать серьезные резкие спады экономики, сопровождающиеся дефляцией. Одного только понижения процентных ставок было недостаточно. Должна была быть активизирована еще и налоговая политика. Потребителям необходимо было сделать переливание крови. Банку Японии и министерству финансов следовало бы вспомнить этот урок в 1990-х годах.

Богатство Кейнса, накопленное за 1920-е годы, активно уничтожалось последствиями биржевого краха, но вовсе не потому, что он инвестировал средства в американские акции. К концу 1920-х годов он уже в течение многих лет весьма успешно занимался торговлей сырьевыми товарами и стал достаточно богатым человеком. В начале 1929 года, когда цены на сырьевом рынке внезапно рухнули, он был в «длинных» позициях по каучуку, зерну, хлопку и олову. Потери в товарных позициях вынудили его начать продавать акции по падающим ценам, чтобы выполнить требования об увеличении залога. Затем цены на товарных рынках упали еще ниже, нанеся по благосостоянию Кейнса серьезный удар. К концу 1929 года он не имел ничего, кроме некоторых остатков и массивной позиции в акциях Austin Motor Company, цена которых с начала года обрушилась с 21 до 5 шиллингов. Чистая стоимость активов Кейнса снизилась на 75% от своего максимума и сократилась даже еще больше в 1930 году.