Бартон Биггс - Вышел хеджер из тумана

Яна лишает уверенности в себе зависимость доходности его фонда от рыночной конъюнктуры. Это фактически лишает его возможности привлечь активы. Но он говорит, что причина, по которой он решил закрыть свой бизнес, заключается не в этом. Дело в том, что постоянное давление и стресс, связанные с работой на рынке, стали для него невыносимыми. Каждое угрожающее его позициям движение рынка разрывает его изнутри. Он работает один, в изоляции, но в данный момент он не чувствует в себе достаточной эмоциональной и финансовой стабильности, чтобы пережить накопившееся напряжение. Возможно, если бы он имел инвестиционного партнера, с которым можно было бы разделить навалившееся бремя, все было бы иначе.

Уинстон Черчилль, испытавший и серьезные карьерные падения, и неоднократные приступы депрессии, рассказывал об этом ощущении невероятного уныния, приходящего незванно и тяжело наваливающегося на грудь. Существует инвестиционное уныние, которое поселяется в вашей груди и начинает терзать вас и среди ночи, и в субботу утром, и солнечными весенними днями. От него практически невозможно избавиться. Оно отравляет вашу жизнь. Все мы время от времени испытываем подобные чувства, но Ян за последние три года сталкивался с ними слишком часто. В своем последнем обращении к инвесторам он написал: «С психологической точки зрения совершенно очевидно, что я так и не смог оправиться от последствий того, с чем мой фонд столкнулся в первые семь месяцев своего существования. Самый тяжелый за последние 30 лет истории фондового рынка семимесячный период не мог стать подходящим временем для начала жизни хеджевого фонда. Даже тогда, когда нам удалось встать на ноги, я все еще оставался травмирован неудачами начального периода и, пугаясь собственной тени, был постоянно готов немедленно закрыть все свои позиции… Находясь под воздействием этого негатива, я должен был вести бизнес, нацеленный на улучшения в средне- и долгосрочной перспективе. Но эта внутренняя неуверенность может часто просачиваться в психологию инвестиций и заставлять действовать с постоянной оглядкой на прошлое, что едва ли послужит тем твердым фундаментом, который необходим для принятия правильных среднесрочных инвестиционных решений.

Я убежден, что Ян — победитель. В данный момент он полностью опустошен. За последние три года у него был всего один выходной день, но теперь он планирует заняться осмыслением того, чему он хотел бы посвятить оставшуюся часть своей жизни. На протяжении нескольких лет он проводил все свое время, уставившись в экран и читая фондовые новости. Неприятность состоит в том, что есть еще 1000 других одержимых людей, которые продолжают заниматься тем же самым. Это занятие стало постоянным для очень многих проигрывающих трейдеров, но Ян больше не хочет идти этим путем. У него все будет хорошо. Он собирается победить свою депрессию. Ян счастлив в браке и любит своих троих маленьких сыновей, но он рассказал мне, что в прошлом его семейные отношения сильно страдали из-за работы. Постоянное давление, предпочтение работы в одиночку, плюс жестокая рыночная среда изматывали его полностью. Что же касается меня, почувствовал ли я, что Ян предал меня уже во второй раз? Да, это так».

Улыбка сползает с лица Гилберта

Конечно, как и следовало ожидать, последствия взрыва фондового «пузыря» технологических акций не обошли стороной и хеджевые фонды. Некоторые из них вышли из бизнеса, громко хлопнув дверью, другие исчезли с хныканьем. Все это сопровождалось крупными потерями для инвесторов и слезами управляющих фондами. Иногда их слезы были горькими. Я знал одного парня, который был известен как Улыбающийся Гилберт, потому что он всегда улыбался во время разговора с вами. Он мог рассказывать о том, что от него ушел его лучший аналитик, или что его огромная «длинная» позиция не приносит дохода, но он все равно говорил это с сияющей улыбкой. Его улыбка была дружелюбной и искренней. Гилберт вообще был очень общительным парнем. Его все любили.

В 1996 году, когда Улыбающемуся Гилберту было, возможно, чуть больше сорока, и он работал портфельным управляющим в компании Lorde Abbett, он решил организовать собственный хеджевый фонд. У него не было капитала кроме той незначительной суммы, что ему удалось собрать для начала, но он нанял трех молодых аналитиков и все-таки открыл собственное дело. Улыбающийся Гилберт был сторонником технического анализа, и сам принимал все инвестиционные решения. В период «горячего» рынка конца 1990-х годов он все более и более концентрировался на акциях технологических компаний. Результаты его работы зависели от рыночной ситуации, но 1997 год был очень урожайным, да и в 1998 году все было ОК, поэтому его фонд рос. К 1999 году Улыбающийся Гилберт управлял активами примерно в 500 млн долл. и зарабатывал серьезные деньги, которые он капитализировал в свой фонд.

Тем летом он перебрался в Гринвич и заплатил что-то около 10 млн долл. за большой и старый каменный особняк, расположенный по впечатляющему своим названием адресу на Раунд Хилл Роуд. Это приобретение можно было назвать по меньшей мере агрессивным, поскольку 10 млн долл. в то время, вероятно, составляли половину чистой стоимости его фонда.

С этого момента Шэрон, жена Улыбающегося Гилберта, стала активной и честолюбивой местной знаменитостью. Она заняла видное место в Гринвичском социальном пуле, что не так-то просто, с тех пор как там обосновались многочисленные богатые семейства. Шэрон немедленно занялась благотворительной деятельностью и инстинктивно вписалась в местный стиль жизни. Она настаивала на настоящей шотландской гувернантке и личном тренере, а также на покупке доли в Net Jets. Но большая часть денег уходила у нее на обустройство их нового жилища. Внутренности дома были распотрошены, и вновь восстановлены, и укомплектованы всеми новомодными архитектурными фишками, включая салон высотой в два этажа и семейный зал с массивным камином и кафедральным потолком. Ее архитектор разработал проект винного погреба, который мог вместить 5 тыс. бутылок, и украсил столовую антикварным столом на 12 персон. Электронный лифт связывал столовую с кухней. Почему Шэрон решила, что здесь будут проходить званые обеды, я не знаю, но так уж ей хотелось. Все это строительство и переоборудование продолжалось целый год и проделало еще одну существенную дыру во все еще недостаточно зрелом бюджете Улыбающегося Гилберта.

Приближалось 1 июля 2000 года. Гилберт был немного озабочен всеми этими новыми приобретениями, но пока фонд крепко держался на плаву, он полагал, что все будет хорошо. Рынок продолжал приносить прибыль, и Гилберт был настроен оптимистично. «Что поделать, — сказал он мне как-то, пожимая плечами и улыбаясь, — моя жена хочет чувствовать себя состоятельной леди». Затем его старший сын собрался поступать в модную школу. Его шансы выглядели слабовато до тех пор, пока опекун не шепнул на ухо Улыбающемуся Гилберту о том, что залог с семью нулями может творить чудеса. Тем временем его фирма тоже разрасталась. Теперь в ней работали уже пять аналитиков, главный операционист, менеджер по работе с клиентами, офис-менеджер и четыре секретаря.