Франческа Граната - Экспериментальная мода. Искусство перформанса, карнавал и гротескное тело

В игры с функциональностью чаще других предметов гардероба вовлечены вещи, которые надевают на ноги и на руки, – носки, обувь, перчатки. Наверное, самый известный предмет из оригинального словаря Маржела – это туфли с расщепленным носком, представленные публике во время его самого первого показа (коллекция весна – лето 1989). Их бесконечные вариации еще много раз появлялись на подиуме в составе других коллекций. Прообразом этой обуви послужили японские таби, однако ее едва ли не главной функцией в западном гардеробе стала зрелищность, поскольку ее конструкция неизбежно привлекает внимание к участку тела, который обычно не принято выставлять напоказ, – щели, отделяющей большой палец ноги от соседнего (ил. 5). Это зрелище вызывает смешанные чувства, оно одновременно странное, комическое и гротескное. По словам Кэролайн Эванс, их непривычная (для западной аудитории) форма ассоциируется с миром животных, напоминает «раздвоенное копыто, заимствованное совсем в другой символической системе» 260. Это туфли, делающие человека «козлоногим». Однако их гротескный и пугающий потенциал постепенно иссякает, по мере того как они занимают все более прочную позицию в вокабуляре современного западного дизайна обуви. Как отмечает Фрэнсис Конноли, незападные эстетические практики часто выглядят гротескно и воспринимаются как «искажение европейских правил репрезентации» 261, когда предпринимаются первые попытки вписать их в контекст западной культуры, или до тех пор, пока «они угрожают установленным границам» 262, однако всегда велика вероятность того, что со временем они ассимилируются этой культурой. Так, раздвоенный носок стал популярным трендом, когда на рынке спортивных товаров появились кроссовки, напоминающие своей формой таби-туфли Маржела, хотя, если верить пресс-релизу компании Nike, производящей самую известную линию таких моделей Nike Air Rift, в данном случае источником вдохновения служил другой незападный феномен – «босые ноги кенийских бегунов на длинные дистанции» 263.

Ил. 5. Мартин Маржела. Таби-туфли. Фотография Мартин Бинг. Право на публикацию изображения предоставлено антверпенским Музеем моды (MoMu, Antwerpen)

Позже Маржела пошел еще дальше и придал форму «козлиной ноги» верхним конечностям, сконструировав модель перчаток в стиле «таби», что позволило вести еще более откровенную игру с функциональным назначением. Перчатки в стиле «таби» представляют собой своего рода гибрид рукавиц и традиционных перчаток с пятью пальцами (ил. 6). Поскольку их конструкция попирает традиционные взаимоотношения между одеждой и телом, это дает повод переосмыслить или заново осознать анатомическое строение человеческого тела, а также степень подвижности его различных частей и обусловленные этим возможности. Это важнейший аспект гротеска, привнесенного в моду; однако наиболее ярко он обозначен в коллекции Рей Кавакубо Body Meets Dress (весна – лето 1997), для которой она создала объемные аморфные формы, вынуждающие облаченных в них людей изменить отношение к собственному телу и телам всех, кто их окружает.

Исследуя различные модели взаимоотношений между телом и одеждой, дизайнеры одновременно ставят перед собой и своей аудиторией вопрос: что представляет собой «нормальное» тело и какими возможностями/способностями оно должно обладать? В то же время в работах Маржела (так же как в работах Годли и Кавакубо) можно заметить всего лишь намек на заинтересованность проблемой тела, конфигурация которого не вписывается в эйблистскую норму, то есть обладающего другими, или «ограниченными», возможностями. Впрочем, степень привязанности моды и ее стандартизированных шаблонов и размерных шкал к установленной обществом «норме» физических кондиций пропорциональна степени открытости и свободы, которую она предоставляет дизайнерам для того, чтобы они могли ставить эти нормы под сомнение, манипулировать ими и даже откровенно их ниспровергать. Бельгийский модельер так часто вовлекает нас в тонкую и не очень тонкую игру с функциональностью, что упомянуть здесь каждый такой пример попросту невозможно. Внимательно приглядевшись к коллекциям «оверсайзов» и вещей из кукольного гардероба, можно заметить, что черные кожаные перчатки, переходя из одной коллекции в другую, превращаются в кошельки, которые модели носят на шее вместо кулонов (показ весна – лето 1999). В другой раз носки становятся исходным материалом для изготовления трикотажных перчаток, а из старых перчаток и оставшихся в запасе носков [в технике коллажа] сшивают блузы и свитера. К примеру, в третьей крупногабаритной коллекции (весна – лето 2001) собранные из кожаных перчаток топы составляли пару несуразно широким юбкам, что усугубляло эффект комического несоответствия, поскольку в таких ансамблях не только размер юбки не соответствовал размеру тела модели. Годом ранее, в коллекции весна – лето 2000, также состоявшей из вещей гигантских размеров, чулки телесного цвета использовались вместо поясов, а туфли на шпильках были лишены каблуков и превратились в то, что мы привыкли называть балетками, а сам Маржела назвал heelless stiletto shoes – «туфлями на шпильках без каблуков» (что действительно более точно передает суть этого предмета).

Ил. 6. Мартин Маржела. Таби-перчатки из собрания антверпенского Музея моды. Право на публикацию изображения предоставлено антверпенским Музеем моды (MoMu, Antwerpen)

Маржела никогда не стремился к тому, чтобы процесс трансформации протекал гладко и незаметно (seamless). Он не пытается скрыть оригинальное функциональное назначение предметов одежды и аксессуаров и зачастую вместо этого интегрирует их в свои новые итерации, о чем красноречиво свидетельствует и избыточность словесной конструкции heelless stiletto shoes. Именно одномоментное сосуществование оригинальных и новых функций делает эти объекты несуразными и порождает комический эффект. Замечательный пример такой интеграции – шуба из коллекции весна – осень 2002/03, которая сейчас хранится в собрании антверпенского Музея моды. Она сшита из двух разных шуб, которые Маржела использовал целиком. В этой вещи есть что-то от лоскутного шитья, поскольку шубы, использованные в качестве исходного материала, не одинаковы. Но еще больше бросается в глаза ее странный фасон, так как Маржела сохранил в целости все четыре рукава; и как бы вы ее ни надели, два лишних рукава всегда будут свисать – один спереди, другой сзади (или как-то еще).

Помимо прочего, эти приемы имеют нечто общее с техниками, характерными для сюрреализма 264, художественного направления, которое часто упоминается в работах, посвященных гротеску. Рассуждая о том, насколько сюрреализм соотносится с гротеском, искусствовед Кирстен Ховинг указывает на то, что гротеск составляет «ядро сюрреалистического мышления». Она пишет: