Марк Оже - Не-места. Введение в антропологию гипермодерна [litres]

И все же стоит сказать и о материальном, временном измерении этих пространств. Маршруты меряются часами и днями хода. Рыночная площадь сохраняет свой торговый статус лишь в течение определенных дней. В Западной Африке легко выделить торговые зоны, внутри которых в течение недели устанавливается ротация мест и дней торговли разными товарами. Места, отведенные отправлению культа и политическим или религиозным собраниям, отдаются под эти нужды только кратковременно, обычно в строго установленные дни. Обряды инициации, ритуалы, связанные с плодородием, совершаются с регулярными интервалами: религиозный и социальный календарь создается обычно по образцу календаря сельскохозяйственного, и сакральность мест, в которых сосредотачивается ритуальная активность, является своего рода альтернативной сакральностью. Так же, впрочем, создаются и условия для воспроизводства памяти, закрепляющейся за конкретными местами и способствующей усилению их священного статуса. Для Дюркгейма, согласно его «Элементарным формам религиозной жизни» [23] Дюркгейм Э . Элементарные формы религиозной жизни // Мистика. Религия. Наука. М., 1998 (1912). – Примеч. ред. , понятие сакрального связано с ретроспективным характером, следующим в свою очередь из альтернативного характера празднества или церемонии. Иудейская Пасха или праздник ветеранов ему представляются одинаково «сакральными» или «религиозными», поскольку для каждого участника они являются поводом не только для того, чтобы ощутить причастность к своему сообществу, но и чтобы вспомнить предыдущие празднования.

Монумент – о чем свидетельствует этимология этого латинского слова – претендует на ощутимое, материальное выражение идеи постоянства или как минимум долгосрочности [24] Монумент: от латинского monere «внушать, напоминать, воодушевлять». – Примеч. ред. . Богам нужны алтари, а суверенам – дворцы и троны, чтобы ни те, ни другие не были подчинены течению времени. Они также позволяют осмыслять непрерывность поколений. Это соображение неплохо по-своему объясняет одну из интерпретаций, стоящих за африканскими традиционными представлениями о происхождении болезней, согласно которой недуг может быть вызван воздействием божества, негодующего из-за своего алтаря, забытого потомком того, кто его когда-то воздвиг. Без иллюзии монументальности для живущих история была бы всего лишь абстракцией. Общественное пространство покрыто монументами, не имеющими прямой функции, – внушительными каменными сооружениями или скромными алтарями из земли – вызывающими у смотрящих вполне обоснованное чувство, что большинство этих памятников стояли до и будут стоять после них. Как ни странно, но именно серия разрывов и нарушений непрерывности в пространстве чаще всего указывает на непрерывность времени.

Мы вполне можем применить этот магический эффект пространственных конструкций и к человеческому телу, которое само является областью пространства – со своими границами, жизненными центрами, защитными механизмами и уязвимыми местами, броней и изъянами. По меньшей мере в плоскости воображения (во многих культурах сливающейся с плоскостью социальной символики) тело – это составное и иерархизированное пространство, имеющее внешнее окружение. У нас есть некоторые примеры территорий, мыслимых по образу человеческого тела, но по большей части человеческое тело, напротив, мыслится как территория. В Западной Африке, например, составные части личности описываются в терминах топологии, напоминающей топологию фрейдистскую, но применяемую к реальностям, воспринимаемым как сугубо материальные. Так, в цивилизациях акан (на территории современных Ганы и Кот-д’Ивуара) психическую жизнь каждого индивида определяют два «начала»; об их материальной природе напрямую свидетельствует тот факт, что одна из них уподобляется тени, отбрасываемой телом, а косвенно – тот факт, что слабость тела связывается с угасанием или исчезновением одного из них. Их полное совпадение определяется как здоровье. Напротив, резкое пробуждение якобы может убить спящего, так как одно из этих «начал» – своего рода двойник, блуждающий в ночи, – может не успеть вернуться в тело в момент пробуждения.

Внутренние органы или некоторые части тела (поясница, голова, большой палец стопы) часто воспринимаются как автономные сущности, часто как вместилища духов предков, и поэтому окружены особыми обрядами. Само тело оказывается, таким образом, совокупностью мест отправления культа; в нем выделяются зоны, подлежащие омовению и умащиванию. Так и само тело исполняет все те эффекты, о которых мы говорили применительно к конструированию пространства. Маршруты сна становятся опасными по мере того, как они отходят слишком далеко от тела, воспринимаемого в качестве центра. В этом центральном теле встречаются или собираются и духи предков, причем это собрание само обладает некоей монументальностью – в той степени, в которой оно объединяет силы, существовавшие до и продолжающие существовать после временной телесной оболочки. Иногда мумификация тела или возведение надгробия завершают превращение тела в монумент после смерти.

Таким образом, мы видим, как на простых пространственных структурах пересекаются и сочетаются темы личного и коллективного. Политическая символика играет с этими возможными комбинациями, выражая мощь власти, объединяющей и символизирующей в единой фигуре суверена все внутреннее разнообразие общественного объединения. Порой этот эффект достигается за счет выделения тела короля из ряда других тел в качестве тела множественного. Тема двойного тела короля весьма распространена в Африке. Так, правитель агни из местности Санви (современный Кот-д’Ивуар) имеет двойника (раба по происхождению) по прозвищу Экала (по названию одной из двух составляющих, или начал, отмеченных выше): обладая двумя телами и двумя экала (собственным и своего раба-двойника), правитель агни считался наделенным чрезвычайно эффективной защитой, и тело раба-двойника преграждало путь любой агрессии в отношении королевской персоны. Если двойник не справлялся со своей ролью и король умирал, то его экала следовал за ним в загробный мир. Обратим, однако, внимание на еще более отличительную и достоверную, чем умножение королевского тела, конденсацию и концентрацию пространства, в которой сосредоточена королевская власть. Зачастую суверен привязан к своей резиденции, обречен на практически неподвижный образ жизни и на сидение на троне в течение многих часов в виде объекта поклонения для своих подданных. Эта пассивная массивность верховного тела поразила Фрэзера [25] Фрэзер Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / Пер. с англ. М. К. Рыклина. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2001 (1890). – Примеч. ред. и узнавшего об этом от него Дюркгейма [26] Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни // Мистика. Религия. Наука. М., 1998 (1912). – Примеч. ред. , который обнаружил в этом явлении сходство между очень удаленными друг от друга в пространстве и времени царствами: от древней Мексики до африканских королевств залива Бенин или Японии. Главной отличительной чертой во всех этих примерах было наличие объекта (трона, короны) или иного человеческого тела, временами замещавшего тело суверена и обеспечивавшего эту функцию неподвижного центра царства – функцию, обрекавшую самого суверена на долгие часы каменной неподвижности.