Марк Оже - Не-места. Введение в антропологию гипермодерна [litres]

Различие между местами и не-местами затрагивает противопоставление места и пространства. Мишель де Серто, вводя понятия места и пространства, предлагает анализ, представляющий для нас необходимую отправную точку. Он не противопоставляет «места» «пространствам» в контексте противопоставления «мест» и «не-мест». Пространство для него является «используемым в практике местом», производимым посредством движения: именно пешеходы превращают в «пространство» улицу, в качестве геометрической формы определяемую градостроителями как «место» [39] В русском переводе де Серто цитата звучит так: «…пространство – это место, которое используется в практике. Так улица, геометрически определенная городской планировкой, трансформируется пешеходами в пространство» (Де Серто М. Изобретение повседневности. С. 219. – Примеч. ред.) . Эти параллели между местом, предстающим как совокупность элементов, сосуществующих в определенном порядке, и пространством, понимаемым как анимация места за счет движения тел, имеют множество референций, позволяющих уточнить ключевые термины.

Первая референция (с. 219) отсылает к Мерло-Понти, который в «Феноменологии восприятия» [40] Мерло-Понти М . Феноменология восприятия / М. Мерло-Понти; пер. с фр. И. С. Вдовиной и С. Л. Фокина. – СПб.: Ювента; Наука, 1999. С. 324-344. – Примеч. ред. отделяет от «геометрического» пространства «антропологическое» в качестве пространства «экзистенциального», места, в котором происходит опыт соотнесения с миром бытия, «помещенного в отношения со средой». Вторая референция относится к слову и к речевому акту:

пространство по отношению к месту является тем, чем становится слово, когда его произносят, то есть когда оно схвачено в двусмысленности своей актуализации, превращено в элемент, связанный со множеством различных конвенций, утверждено как действие настоящего (или времени) и модифицировано за счет трансформаций, вызванных тем окружением, где оно раз за разом оказывается (с. 219).

Третья референция вытекает из второй и акцентирует повествование (нарратив) как работу по непрерывному «превращению мест в пространства или пространств в места» (с. 220). Из нее естественным образом следует различие между «деланием» (движением) и «видением», хорошо наблюдаемое в обыденном языке, который поочередно рисует видимые картины («там имеется…») или организует движение («ты входишь, ты проходишь через, ты поворачиваешь…») [41] Де Серто М. Изобретение повседневности. С. 221. – Примеч. ред. , или в указателях карт – начиная со средневековых карт, представляющих собой, по сути, записи пройденных путей и маршрутов, и заканчивая наиболее современными, лишенными описаний маршрутов и представляющими вместо этого «список» элементов «различного происхождения», составляющих географическое знание. Наконец, повествование, особенно рассказ о путешествии, сочетается с двойной необходимостью «делания» и «видения» («истории о перемещениях и действиях пронизаны „ссылками“ на места, появляющиеся в результате этих перемещений или санкционирующие их», с. 222), но в особенности оно связано с тем, что де Серто называет «отклонениями» (délinquence), поскольку повествование «прорезает» насквозь, «выходит за пределы» и конституирует «преобладание движения над состоянием » (с. 235).

Здесь возникает необходимость в нескольких терминологических уточнениях. Место в приведенном в данной работе определении не вполне совпадает с «местом», которое де Серто противопоставляет пространству (так же, как геометрическая фигура противопоставлена движению, непроизнесенное слово – высказанному и список – маршруту): в данном случае речь идет о месте, обладающем установленным и символическим значением, месте антропологическом. Естественно, необходимо, чтобы это значение начало работать, чтобы место начало жить, возникли перемещения – и ничто не мешает именовать это движение пространством. Однако нас здесь интересует другое: мы включаем в определение антропологического места возможность перемещений, которые в нем осуществляются, дискурса, который здесь проговаривается, и характеризующего его языка. И понятие пространства в его нынешнем употреблении (например, в разговоре о «покорении космического пространства» в более практическом, нежели поэтическом, ключе, или при необходимости обозначить места, которые не назовешь или которые трудно поименовать наилучшим – или наименее плохим – образом средствами нового, но уже ставшего стереотипным языка путешествий, гостиничной и развлекательной индустрии: «досуговые пространства», «спортивные пространства», скорее нежели «места встреч»), кажется наиболее удобно применимым как раз благодаря отсутствию отличительных признаков, в отношении лишенной символического измерения поверхности планеты.

Здесь у нас может возникнуть соблазн противопоставить наделенное символическим значением «пространство места» лишенному символического значения «пространству не-места». Однако это лишь приведет нас к актуальному «негативному определению» не-места, преодолеть которое нам поможет анализа пространства, предложенный Мишелем де Серто.

Понятие «пространства» само по себе более абстрактно, чем понятие «места», которое как минимум отсылает нас к событию (имевшее место), мифу (который, говорят, имел место) или истории (большим значимым местам). Пространство же одинаково может относиться к простору, дистанции между двумя предметами или точками («пространство» в два метра между столбами ограды) или характеризовать временную протяженность («на протяжении недели»). Это понятие чрезвычайно абстрактно, и весьма примечательным является его систематическое, хоть и в ограниченной степени дифференцированное, употребление в современной речи и в языке некоторых наиболее репрезентативных институтов нашего времени. Большой иллюстрированный словарь французского языка посвящает отдельную статью словосочетанию «воздушное пространство», означающему «часть атмосферы, движение воздушных судов в которой (менее четко, нежели в морском аналоге термина – „территориальные воды“) регулируется государством», указывая и другие возможные значения этого термина, что свидетельствует о пластичности понятия. Далее, в словосочетании «европейское судебное пространство» мы явно видим отсылку к существованию границы, однако, помимо наличия у этого «пространства» границ, оно представляет собой совокупность институций и норм, не поддающуюся конкретной локализации. Словосочетание «рекламное пространство» в равной степени относится и к участку пространства, и к отрезку времени, «предназначенного для демонстрации и потребления рекламы в разных медиа»; выражение «покупка пространства» определяется как совокупность «операций, производимых рекламным агентством в отношении рекламного пространства». Мода на понятие «пространство», употребляемое без разбора для обозначения залов для спектаклей и творческих встреч («Пространство Карден» в Париже, «Пространство Ив Роше» в Ля-Гасилли), садов («зеленые пространства»), сидений в самолетах («Espace-2000») или моделей автомобилей («Рено „Espace“»), указывает не только на ключевые темы современной эпохи (реклама, визуальные образы, досуг, свобода, мобильность), но и на абстрактность, разъедающую их смысл и представляющую для них угрозу – как если бы потребителям современного пространства предлагалось, прежде всего и главным образом как можно легкомысленнее относиться к словам.