Лев Ганкин - Хождение по звукам

Вот только страсть к поэзии оказалась в значительной степени мифом. Много лет спустя выяснилось, что все эти книжки Марк Болан толком и не читал, потому что с рождения страдал дислексией и вообще испытывал с чтением и письмом большие трудности! Что-то ему декламировала вслух первая жена, Джун, но в основном Марк просто запоминал разрозненные фрагменты текстов, можно сказать, «слышал звон», отталкивался от него и конструировал свой собственный поэтический мир на основе вот таких предельно поверхностных впечатлений. Тоже в своем роде волшебство!

А главное волшебство – пожалуй, тот самый, характерный, узнаваемый на раз, слегка «блеющий» вокал. Впрочем, с ним как раз существует остроумное и правдоподобное объяснение, принадлежащее самому Болану: он, дескать, имитировал звучание соул-певцов 1950–1960-х, если прослушивать их записи на скорости в 45 оборотов. И логично, если так, что в какой-то момент соул должен был вернуться в его музыку – что и произошло в середине 1970-х, после того, как у Марк завязался роман с темнокожей американской певицей Глорией Джонс, между прочим, первой исполнительницей композиции «Tainted Love», которая много лет спустя станет хитом в версии Марка Алмонда и группы Soft Cell. Именно Глория подарит Болану единственного сына, и именно она в 1977-м будет за рулем автомобиля, который врежется в дерево и оборвет его жизненный путь.

Правда, перед этим жизненная кривая Болана выпишет еще несколько пируэтов: сначала его магия потускнеет, пластинки начнут продаваться хуже, а в Цинковом Сплаве – очередном альтер-эго, которое Марк придумал для себя в 1974-м – критики увидят дурную реплику Зигги Стардаста Боуи (что, к слову, не вполне справедливо: истоки этого персонажа восходят еще к раннему болановскому творчеству). С горя маленький волшебник погрустнеет, потолстеет и пристрастится к разного рода вредным препаратам, которых раньше, даже в эпоху хиппи, умел избегать. И все же он найдет в себе силы вернуться – в 1976-м и 1977-м, когда выяснится, что многие юные панк-исполнители считают его своим предшественником. В финальный тур T-Rex в итоге съездят в компании не кого-нибудь, а только-только появившейся на свет влиятельной панк-группы The Damned.

Последний альбом ансамбля получит название «Dandy in the Underworld»; сам Болан уверял, что это его глэм-роковая версия знаменитого сюжета про Орфея в аду, на который написана добрая дюжина классических опер. Увы, спустя всего несколько недель после его издания в мир иной отойдет и автор пластинки. Сейчас место автокатастрофы неподалеку от лондонского Патни-Бридж – это точка непрекращающегося паломничества поклонников, примерно как место гибели Виктора Цоя на шоссе Рига – Талси в Латвии. А в песнях Марка Болана конспирологи находят завуалированные указания на будущую трагедию – почти как доказательства того, что Пол Маккартни мертв, в песнях The Beatles.

Впрочем, это ведь тоже оборотная сторона мифотворчества Марка Болана. Тем более что в треках T. Rex, несмотря на их кажущуюся прямолинейность, в самом деле далеко не все стоит принимать за чистую монету. Возьмем, например, строчку «I drive a Rolls Royce, it’s good for my voice» из композиции «Children of the Revolution» («Я вожу "роллс-ройс", это благотворно сказывается на моем голосе»). Конечно, у Марка, суперзвезды глэм-рока, в самом деле был «Роллс-ройс» – как же иначе?

Однако водить машину он никогда не умел – и в последний вечер своей жизни, как обычно, сидел на пассажирском сиденье.

Трек-лист:

1). Vitamin C

2). Spoon

3). Thief

4). I Want More

5). Mother Sky

6). She Brings the Rain

7). Don’t Turn the Light On, Leave Me Alone

8). Can Can

9). Don’t Say No

10). Mushroom

Интересная деталь: в композиции «Vitamin C» немецкой группы Can, опубликованной на альбоме «Ege Bamyasi» 1972 года, певец Дамо Судзуки произносит строчку «Hey you!» с абсолютно такой же интонацией, с какой Роджер Уотерс будет произносить ее же девять лет спустя на альбоме Pink Floyd «The Wall». Разумеется, это не более чем совпадение – но по-своему симптоматичное. Can, стало быть, даже неосознанно предвосхищали то, что случится с музыкой через много лет, если не десятилетий, – вплоть до конкретных мелодических ходов. На обложке диска «Ege Bamyasi» красуется консервная банка: именно так переводится с английского само слово «can» (позже один из их релизов выйдет на аудиокассете, упакованной в такую банку), – но, честно говоря, когда я в юности начинал слушать Can и ездил по городу после уроков в поисках их записей, то не знал этого значения – а знал лишь то, о котором рассказывают на первом же или втором уроке английского в жизни: to can как глагол, который означает «мочь», «уметь». И до сих пор музыка группы ассоциируется у меня прежде всего именно с этим словом – они действительно, такое ощущение, умели все или почти все.

Вот, скажем, «Spoon» – именно этот трек стал первым хитом ансамбля (в той мере, в какой в их случае вообще можно говорить о коммерческих успехах). На произведение 1972 года выпуска он похож еще меньше, чем «Vitamin C»: тут явно слышны отголоски этнической музыки, а с другой стороны, наряду с живым барабанщиком используется драм-машина – кстати, впервые в истории Can; все вместе звучит скорее как отрывок из какого-нибудь важного восьмидесятнического альбома, например, «Graceland» Пола Саймона или «My Life in the Bush of Ghosts» Брайана Ино и Дэвида Бирна. «Spoon» означает «ложка», то есть главный хит ансамбля «Консервная банка» назывался «Ложка» – по-своему логично! Но между прочим, это представляется не просто занятным фактом, но и немаловажной художественной деталью – в XX веке в искусстве появилось понятие редимейда: обычного бытового предмета, который выставляется в галерее как произведение искусства. И ложки с банками у Can – не что иное, как доказательство их классовой близости современному искусству, которое подтверждается и самой историей проекта.

Так, к примеру, первым вокалистом Can был темнокожий американец Малькольм Муни, художник и скульптор по основной профессии – его голос слышен, например, в треке «Thief», который позже перепоют Radiohead; одно из многочисленных свидетельств пиетета, который будут испытывать к немецкому ансамблю выдающиеся поп-музыканты будущего. На первую в своей жизни репетицию Can Муни угодил случайно – но вдруг схватил микрофон и стал как будто в трансе наговаривать в него одни и те же слова, загипнотизированный монотонным ритмом музыки: особенно ярко это слышно в почти десятиминутной композиции «Waiting for the Streetcar», которую недавно откопали в архивах и издали на сборнике «Lost Tapes». Впоследствии у Муни случится нервный срыв, и он уедет на родину, в США, послушавшись совета врача – «держаться подальше от хаотичной музыки Can» – и боясь, что в его отсутствие ему могла прийти повестка на вьетнамскую войну и его теперь сочтут дезертиром.