Коллектив авторов История - Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

Тесная взаимосвязь регионального и национального правительств с местным истеблишментом выходит на первый план в этой узкой сфере неаполитанской жизни. Франческо Пиньятелли был высокообразованным человеком и последним представителем рода, который с 1799 года многим пожертвовал ради революции. В 1868 году он стал членом городского совета Неаполя и членом Национального парламента от консервативного крыла; он также курировал многие культурные и филантропические заведения, стараясь внедрить в них современные подходы, объединяя аристократию и буржуазию посредством назначений на должности в общественной и профессиональной сферах [267]. В этом его поддерживала супруга, которая, будучи вовлеченной во многие благотворительные проекты, стала самым заметным лицом семьи.

Отношения с близким окружением первой королевы Италии, при которой госпожа Пиньятелли состояла придворной дамой и консультантом по воспитанию наследника престола, не были только лишь признаком знатного положения. Еще во времена, когда они были князьями Пьемонта, будущие правители играли стратегическую роль в организации поддержки короне, стараясь объединить крепнущую буржуазию с наиболее прогрессивно мыслящими аристократическими семействами [268]. Осознавая значение своего потенциала влияния на сообщества, внутри которых они жили, аристократки, используя свои профессиональные возможности, старались активизировать процессы обновления общества, создавая условия для более современной жизни. Они достигали этой цели, совмещая некоторые традиционные аристократические знания и навыки, такие как иностранные языки, музыка и искусство, с «теорией и практикой управления и ведения домашней бухгалтерии» и с «ручным трудом».

Значительное место, отводимое практическим занятиям и бухгалтерскому учету в двух учебных направлениях, введенных княгиней Пиньятелли для учениц Института Suor Orsola , являлось необходимым продолжением воспитания «качеств, присущих хорошо воспитанным юным леди». Мастерские «профессионального отделения», серийное производство керамических изделий при содействии Королевского художественно-промышленного института Неаполя, основанного князем Сатриано Гаэтано Филанджьери, административная подготовка учениц в «общем отделении» являлись «совершенно необходимыми элементами женского образования и гарантией от деградации женственности и ее перерождения в феминизм» [269]. Таким образом был осуществлен поворот к обучению профессиональным навыкам, востребованным на рынке труда, с перспективой формирования из молодых женщин современного передового класса вне зависимости от их происхождения [270].

С 1885 года Suor Orsola перестает быть бесплатной школой. Отделение, готовившее учительниц, постепенно стало заполняться ученицами из высших социальных классов профессиональной элиты: известные негоцианты, землевладельцы и рантье постепенно вытесняли аристократов. Ярко выраженная гуманитарная направленность этого курса не мешала преподаванию научных дисциплин вроде ботаники, зоологии и гигиены, а также включала в себя изучение немецкого языка наряду с французским и английским, пение и рисование [271].

Помимо непосредственно проблем преподавания княгиня Пиньятелли и госпожа Пальяра обсуждали самые незначительные школьные дела: от общих организационных вопросов до выбора парт, от уместности преподавания катехизиса до сохранения свободы преподавания, – вплоть до приверженности идее скромности как неотъемлемой добродетели учениц. В частной переписке двух женщин постоянно прослеживаются понимание значимости, которую имело для них содействие и одобрение в министерских кругах, а также инструментализация политического влияния и социального положения княгини и ее мужа. Аристократический стиль в ее управлении проявляется также, к примеру, в решении привезти из Тосканы обслуживающий персонал, чтобы ученицы не перенимали дурной речи и не говорили на местном диалекте, или в ее желании ввести в программу обучения музыку [272]. К началу нового столетия, когда был составлен последний курс профессионального обучения в Suor Orsola , княгиня ди Стронголи писала: «Мне небезразлична эта школа, меня заботят интересы общественной культуры, потому что Неаполь может быть в авангарде чего-то прекрасного и нового. Мне это небезразлично, поскольку классовая гордость и имя, имя нашего рода, вписанное в историю, теперь заиграли новыми красками, возглавив прогресс» [273]. Эти слова показывают стремление к новому, смешанное с очень женским желанием оставить в аристократической семье память о своем поколении и одновременно след в политической жизни страны – предназначение женщин высокого положения, участвующих в общественной жизни.

Целью нашего исследования было показать, как одно из неаполитанских учебных заведений было включено в процесс политических и экономических изменений, который шел в среде городской элиты и правящем классе при Савойской династии и в котором важную роль играла традиционная филантропическая деятельность. Важно напомнить исторический контекст этой истории – объединение Италии (Risorgimento) и создание итальянской нации, который имел много общего с тем, что проходило в XIX веке в других странах Европы [274]. Образование находилось на пересечении культуры и политической деятельности, понимаемой как преданность новой Италии. Сложившаяся традиция участия женщин из аристократических кругов в управлении благотворительными учреждениями и контроле над ними способствовала сохранению социального порядка и была для элит ключевым элементом в сохранении их социального первенства. При объединении итальянских государств в новое единое королевство под управлением Савойского дома сохранение контроля над образовательными учреждениями подтвердило стратегическую функцию аристократии в строительстве новой нации. В этом историческом контексте становится более понятной роль южноитальянской аристократии в образовании и социальном планировании, наряду с готовностью экспериментировать с новыми образовательными моделями и методиками. Эту роль мы видим как в управлении институтом Suor Orsola , так и в дальнейшем развитии проекта, которое обеспечили королевская власть и региональные администрации, ответственные за образование и социальную помощь в новом королевстве [275].

В конце XVI и начале XVII века на фоне значительных социальных и политических изменений, таких как рост влияния «дворянства мантии» и усложнение государственного управления, а также кризиса эпохи гражданских войн и трансформаций в сфере военного дела (прежде всего эволюции методов ведения войны), перед старым французским дворянством встал вопрос о его идентичности, его функциях и основах его власти. Процесс пересмотра прежних стандартов наиболее ярко выражался в появлении – часто в среде самого дворянства – новых идей о воспитания молодежи в высокопоставленных семьях, традиционно идентифицировавших себя с военной деятельностью и, как считалось, с неприязнью относившихся к любым формам образования. Теперь дворянству было необходимо обосновать свое высокое положение в социуме и унаследованные привилегии владением какими-то особыми навыками. Молодые дворяне нуждались в образовании, чтобы выполнять возложенные на них политические и военные задачи. Оно должно было дать им элементы социальной и культурной идентичности, позволявшие контролировать себя и не противоречившие социальным нормам дворянства [277]. Уже с конца XVI века одним из способов получить образование, рассчитанное на новые потребности, стало для дворянства овладение современными языками (родным французским, а также иностранными). Эти дисциплины, как правило, не включались в учебные программы в рамках традиционной школьной системы [278]: в коллегиумах сосредотачивались на изучении латыни и латинских авторов; в университетах обучение также велось на латыни [279].