Дэвид Гребер - Бредовая работа [Трактат о распространении бессмысленного труда] [litres]

Как мы убедимся в дальнейшем, всё это не менее справедливо в отношении Америки или любой другой страны.

Здесь Хлоя, судя по всему, отсылает к названию моего исходного эссе, опубликованного на evonomics.com под названием «Почему капитализм создает бессмысленную работу». Название придумал не я: я обычно стараюсь не говорить, что абстракции способны действовать.

Следует исходить из этой цифры, пока не будет оснований полагать, что бессмысленные занятия требуют больше или меньше вспомогательной работы, чем полезные.

Очевидно, что эта цифра неточна. С одной стороны, очень значительная доля уборщиков, электриков, строителей и тому подобных работает на частных лиц, а не на фирмы. С другой стороны, я насчитал тринадцать процентов тех, кто не знает точно, является ли их работа бредовой. Цифра в пятьдесят процентов (точнее, 50,3 %) основана на предположении о том, что эти два фактора приблизительно нейтрализуют друг друга.

Как мы увидим далее, даже их свидетельства были очень неоднозначны.

«Глениглз» – роскошный отель в Шотландии с множеством полей для игры в гольф. – Примеч. ред.

После того как я написал это, я показал свой анализ Эрику, который согласился с ним и добавил некоторые детали: «Я могу определенно сказать, что дети из семей среднего и высшего среднего класса, работавшие на более низких позициях, рассматривали их как отправную точку своей карьеры – отчасти потому, что благодаря этой работе они входили в круг неформального общения (вместе смотрели регби на выходных в оранжерее в чьем-то пригородном доме из тех, что строит компания Bovis Homes, или пили коктейли в дешевых винных барах, но в любом случае не переставая налаживали знакомства). А для некоторых из них это был просто способ заполнить пустое место в резюме, пока какой-нибудь родственник не найдет им местечко получше». Он добавил: «Интересно, что ты упоминаешь идею заботливого класса. Когда мой отец узнал, что я бросил эту работу, то первым делом сказал, что я невероятный придурок, раз отказался от такой хорошей зарплаты. За этим последовал вопрос: “Какой вообще прок может быть от этой работы?”»

С другой стороны, Эрик отметил, что сейчас у него есть магистерский и докторский дипломы, исследовательский грант и успешная карьера и всем этим он во многом обязан знаниям в области социальной теории, которые приобрел, пока жил в сквоте.

Руфус более или менее подтвердил это, когда я спросил о мотивации его отца. Он сказал, что его отец тоже терпеть не мог эту компанию, тоже ощущал, что занимается бредовой работой, и просто хотел, чтобы сыну было что указать в своем резюме. Вопрос в том, почему он не мог попросту соврать об этом, занимая должность вице-президента компании.

Интересно отметить, что в Великобритании, как и во многих других странах, государство всеобщего благосостояния было сознательно создано после Второй мировой войны наперекор принципу, согласно которому бедных нужно принуждать к труду. В 1970-е годы практически во всех странах ситуация начала меняться.

Начиная с семидесятых годов опросы регулярно показывали, что от семидесяти четырех до восьмидесяти процентов рабочих утверждают, что если они выиграют в лотерею или получат большое состояние каким-то другим образом, то продолжат работать. Первое исследование было проведено Нэнси Морс и Робертом Вайсом (См.: Morse N., Weiss R . The Function an the Meaning of Work and the Job // American Sociological Review. 1966. Vol. 20, No. 2. P. 191–198), но с тех пор его результаты неоднократно подтверждались.

Классический источник по этой теме – работа Роберта Аткинсона «Тюремный труд – это не только дробить камни» (Atkinson Robert D. Prison Labor: It’s More than Breaking Rocks: Policy Report. Washington, DC: Progressive Policy Institute, 2002). Хотя я и цитирую этот доклад, я ни в коей мере не поддерживаю его заключения о том, что тюремный труд нужно сделать доступным для использования в промышленности!

И не менее важно, что они точно так же могут этого не делать. Поэтому Гроос определил сопутствующий этому восторг как ощущение свободы.

Так, например, Гэри Кляйн, еще один психоаналитик, пишет: «Когда ребенок начинает хватать предметы, учится сидеть, пытается ходить, то он запускает процесс, который постепенно дает ощущение, что локус и происхождение этих достижений находятся в нем самом. Поэтому когда ребенок чувствует, что изменения исходят от него самого, он начинает чувствовать себя собой, ощущать себя психологически (а не только физически) автономной единицей» (1976: 225).

Фрэнсис Бручек в статье «Ощущение себя личностью» (см.: Broucek F . The Sense of Self // Bulletin of the Menninger Clinic. 1977. Vol. 41. P. 86) идет еще дальше: «Ощущение действенности является ядром первоначального ощущения себя личностью, это не просто качество какой-то уже определенной личности. Первоначальное чувство действенности – это то, что в психоаналитической литературе называется инфантильным всемогуществом, это ощущение действенности, пределы которой еще не осознаются… Первоначальное ощущение себя личностью происходит из удовольствия от воздействия, это удовольствие связано с успешным совпадением намерения и результата». Таким образом, существует базовый восторг от знания о своем существовании, он связан со свободой оказывать воздействие на мир вокруг себя, включая других людей (поначалу неважно, кто эти другие).

Broucek F. Efficacy in Infancy: A Review of Some Experimental Studies and Their Possible Implications to Clinical Theory // International Journal of Psycho-Analysis. 1979. Vol. 41. P. 314. «Полное внутреннее отделение от среды в ответ на такие травмы может позднее вызывать шизофреническое, депрессивное, нарциссическое поведение и фобии в зависимости от частоты, серьезности и продолжительности состояний неудачного влияния или неоправдавшегося ожидания, от возраста, в котором происходят такие травмы, и от того, насколько ощущение себя личностью, основанное на опыте воздействия, было уже сформировано до того, как произошла травма».

Само собой, я предлагаю невероятно упрощенную версию философии Шиллера.

С юридической точки зрения большинство рабовладельческих обществ оправдывают существование этого института правовой фикцией, согласно которой рабы являются военнопленными: исторически многие рабы действительно были захвачены в результате военных действий. Впервые скованные цепью рабы были задействованы на римских плантациях. В них заключали рабов, помещенных за неповиновение или попытку побега в эргастулум на плантации, то есть в тюрьму.