Дэвид Гребер - Бредовая работа [Трактат о распространении бессмысленного труда] [litres]

Можно было бы предположить, что бредовая работа будет вызывать совсем иные чувства. В конце концов, если работник кого-то и обманывает, то он делает это от лица работодателя и с его полного согласия. Но почему-то именно это многих сильно беспокоит. У вас даже нет ощущения, что вы кого-то надуваете, – вы даже не можете прожить это как собственную ложь. На самом деле вы даже чужую ложь не можете прожить. Ваша работа – как незастегнутая ширинка вашего босса: все ее видят, но никто не говорит о ней вслух.

Пожалуй, это только усиливает ощущение бессмысленности.

Возможно, анти-Эрик действительно придумал бы, как вывернуть эту бессмысленность наизнанку и сказать себе, что он заодно с теми, кто проворачивает эти трюки. Возможно, если бы он был по-настоящему пробивным парнем, то использовал бы свои административные способности для того, чтобы в конце концов стать главным в офисе. Но даже детям богатых и могущественных это обычно удается с трудом. Следующая история показывает, какую нравственную путаницу они зачастую переживают.

Руфус: Я получил работу, потому что мой отец был вице-президентом компании. Я должен был рассматривать жалобы. В связи с тем, что формально это была биомедицинская компания, все возвращенные товары считались биологически опасными. Поэтому я проводил много времени в комнате в одиночестве, без всякого внешнего контроля и без какой-либо работы. Почти всё, что я помню о своей работе, – это игра в «сапера» и прослушивание подкастов.

Я целыми часами изучал таблицы, отслеживал изменения в вордовских документах и так далее, но я уверяю вас, что я ничего не привнес в эту компанию. В офисе я всё время сидел в наушниках. Я уделял минимальное внимание людям вокруг себя и той «работе», которую должен был выполнять.

Я ненавидел каждую минуту своей работы на этом месте. На деле обычно я приходил домой пораньше, уходил на два-три часа на обед, проводил часы «в уборной» (то есть просто бродил где-нибудь), и никто не сказал ни слова. Мне платили за каждую минуту моего пребывания там.

Сейчас я об этом вспоминаю и думаю, что это было что-то вроде работы мечты.

Оглядываясь назад, Руфус понимает, что это была невероятно удачная сделка, – на самом деле он весьма озадачен тем, что так ненавидел эту работу. Но, конечно, он не мог совсем не осознавать, как его воспринимали коллеги: сынок босса, которому платят за безделье; думает, что он выше того, чтобы с ними заговорить; начальство наверняка предупреждало, что надо «оставить его в покое». Это вряд ли вызывало теплые чувства.

Тем не менее эта история вызывает другой вопрос: если отец Руфуса не рассчитывал, что его сын будет занят работой, почему он вообще настаивал на том, чтобы он ее получил? Вероятно, он мог попросту содержать своего сына или вместо этого предложить ему работу, которую нужно было бы делать, учить его выполнять задания, а также он мог хотя бы минимально пытаться отслеживать их выполнение. Вместо этого он, кажется, считал, что для Руфуса важнее, чтобы он мог сказать, что у него есть работа, чем чтобы он получал настоящий опыт работы [74] Руфус более или менее подтвердил это, когда я спросил о мотивации его отца. Он сказал, что его отец тоже терпеть не мог эту компанию, тоже ощущал, что занимается бредовой работой, и просто хотел, чтобы сыну было что указать в своем резюме. Вопрос в том, почему он не мог попросту соврать об этом, занимая должность вице-президента компании. .

Это удивительно. Тем более удивительно, что настрой его отца кажется довольно распространенным. Так было не всегда: было время, когда большинство студентов, чьи родители могли это себе позволить или кто был достаточно хорош, чтобы выиграть учебный грант или стипендию, получали содержание. Считалось правильным, что в жизни молодой женщины или молодого мужчины будет несколько лет, когда деньги не будут для них основной мотивацией. В это время он или она могут познавать другие ценные вещи – например, философию, поэзию, спорт, сексуальные эксперименты, измененные состояния сознания, политику или историю западного искусства. Сейчас считается важным, чтобы они работали. При этом будет ли их работа чем-то полезным – не так важно. На самом деле от них, как и от Руфуса, в принципе не ожидается, что они вообще будут работать, – главное появляться на работе и притворяться. Многие студенты написали мне только для того, чтобы пожаловаться на это явление. Ниже Патрик размышляет о своей работе продавца-консультанта в магазине, расположенном в студенческом центре.

Патрик: На самом деле мне не нужна была работа (мне хватало денег и без нее), но после некоторого давления со стороны моей семьи я устроился на нее. У меня было какое-то извращенное чувство долга, которое говорило, что я обязан получить рабочий опыт и подготовиться к тому, что будет после университета. В действительности работа отнимала у меня время и энергию от других занятий – политики и активизма, а также от чтения для удовольствия. Из-за этого я ненавидел ее еще сильнее.

Эта работа была стандартной для магазина в студенческом центре. Я должен был обслуживать клиентов на кассе (хотя с этим легко могла справиться и машина). По итогам испытательного срока моей работе дали оценку, и мне прямо указали, что я «должен быть более позитивным и радостным, когда обслуживаю клиентов». Так что от меня не просто требовали выполнять работу, которую с таким же успехом могла делать машина, – они также хотели, чтобы я делал вид, что это доставляет мне удовольствие.

Когда моя смена приходилась на время обеда, то было еще сносно: было много работы, поэтому время проходило быстрее. Работать днем в воскресенье, когда в магазин никто не заходит, было просто ужасно. У них было требование, что мы не должны бездельничать, даже если магазин пуст. Так что мы не могли просто сидеть за кассой и читать журналы. Вместо этого менеджер придумывал абсолютно бессмысленную работу для нас – например, пройти по всему магазину и проверить срок годности продуктов (хотя мы знали, что сроки годности в порядке, потому что новую парию товара всегда завозили вовремя) или еще аккуратнее расставить продукты на полках.

Самое-самое худшее в моей работе – она давала много времени на размышления, потому что не требовала никаких интеллектуальных способностей. Поэтому я просто думал о том, насколько моя работа бредовая, что ее могла бы выполнять машина, с каким нетерпением я жду наступления коммунизма, а также бесконечно представлял теоретические альтернативы системе, в которой миллионы людей вынуждены выполнять такую работу на протяжении всей своей жизни, чтобы выжить. Я не переставая думал о том, насколько я несчастен из-за этой работы.