Мишель Гельфанд - Почему им можно, а нам нельзя? Откуда берутся социальные нормы

Разительный контраст этому являли собой нравы колонистов северных и западных регионов Соединенных Штатов. С самого начала первые поселенцы этих регионов отличались религиозной терпимостью и стремлением к мирному сосуществованию различных культур, что, как известно, подталкивает к большей свободе внутри сообществ. Ближе к началу XVII века, за несколько десятилетий до появления на Глубоком Юге страны переселенцев с Барбадоса, голландцы сделали Нью-Йорк одним из центров международной торговли, что помогло последующему притоку иммигрантов из Польши, Финляндии, Швеции, Ирландии и Португалии. В Нью-Йорк и его окрестности стекались люди многих вероисповеданий, в том числе католики, англикане, пуритане, квакеры и иудеи.

Севернее, в Новой Англии, английские протестанты – раскольники, известные также как пуритане, основали Колонию Массачусетского залива. Здесь царили весьма суровые порядки, и колонисты относились к другим религиозным группам в высшей степени нетерпимо. Однако на протяжении XVII-XVIII веков безраздельное господство пуританизма постепенно отступало под напором резкого роста влиятельности других направлений протестантизма – баптистов, методистов, унитаристов, квакеров и прочих. К середине XVIII века в Массачусетсе и Новой Англии сложились новые нормы терпимости с населением, отвергающим иерархическое и деспотическое общественное устройство, укоренившееся на Юге. Очень скоро Массачусетс обрел славу «колыбели гражданских свобод» и прибежища религиозного многообразия.

Позже, в XIX веке, эту либеральную ментальность дополнительно усилил рост индустриализации, которая сделала Север еще более урбанизированным и многообразным. В 70-х годах XIX века Массачусетс (ныне шестой по степени либеральности нравов в стране) стал первым штатом, где городское население превысило по численности сельское. Обитатели больших городов знали друг друга меньше, чем жители сельских поселений, и по этой причине чувствовали себя не настолько подконтрольными и в большой степени незаметными. В то же время Юг оставался преимущественно аграрным регионом, характерными чертами которого были общинность и строгие порядки. Как пишет в книге «Честь южан: поведенческая этика Старого Юга» историк Бертрам Уайетт-Браун, помимо сельского хозяйства единственными общественно приемлемыми профессиональными сферами на Юге считались медицина, юриспруденция, армейская служба и церковь.

Находящаяся на западе страны Калифорния с середины XVIII века была местом, где смешивались культуры индейцев, мексиканцев, русских и европейцев. Начавшаяся в 1848 году золотая лихорадка привела в штат более 300 тысяч охотников за удачей со всего света, пополнив и без того разномастный состав местных поселенцев выходцами из Чили, Австралии, Ирландии, Италии и Китая. Калифорния была в некотором роде предшественницей «страны-стартапа» Израиля – штат манил рисковых людей, готовых встречать опасности на пути к лучшему будущему на Западном побережье. «Здесь можно увидеть людей любой национальности в самых разнообразных одеждах, говорящих на пятидесяти различных языках, и при этом вполне дружелюбно сосуществующих и общающихся между собой» – так описывал канадский коммерсант Уильям Перкинс город золотоискателей Сонору в 1849 году. Разумеется, и в истории Калифорнии есть мрачные страницы расизма и запретов, последствия которых не полностью изжиты и по сей день. Но посеянные на самых ранних порах семена свободной культуры дали всходы, и Калифорния превратилась в один из самых толерантных штатов страны.

Разительный контраст представляют собой более жесткие штаты, где, как свидетельствуют данные переписей населения, еще с середины XIX века недостает этнокультурного многообразия. Анализ информационных массивов, проведенный статистиком из Пенсильванского университета Рэнди Олсоном, показал, что сегодня наименьшее многообразие действительно наблюдается в некоторых местностях самых жестких штатов страны. Даже сейчас в Америке есть административные округа с практически стопроцентно белым населением, в том числе Таккер в Западной Вирджинии, Робертсон в Кентукки и Хукер в Небраске. Результаты нашего анализа говорят о том, что в жестких штатах меньше многообразия, в первую очередь этнического.

Разумеется, и в жестких штатах существуют более свободные общины, и наоборот, а теория жесткости и свободы позволяет предсказать, где они могут складываться. Сообщества людей, традиционно отличавшиеся многообразием, обычно демонстрируют свободу нравов и в наши дни. В жестком штате Луизиана находится Новый Орлеан – этот исторически мультикультурный и космополитичный портовый город является одним из самых вольных в стране, что подтвердит любой человек, побывавший на карнавале Марди Гра или знакомый с местной джазовой сценой. Еще со времен первых французов, обосновавшихся здесь в 1718 году, в Новом Орлеане уживается целый ряд культур: французская, индейская, испанская, каджунская, креольская, южная и карибская, – и сегодня в нем позволяется намного больше, чем в любом другом городе американского Юга. В 2015 году мэр Нового Орлеана Митч Ландрю объявил: «Новый Орлеан – гостеприимный благосклонный город, который извлекает пользу из своего многообразия и радушно принимает людей из всех слоев общества». Аналогичным образом и в более свободных штатах есть жесткие общины, где зачастую почти не наблюдается многообразия. Так, почти 80 % населения разместившегося в самом центре либерального штата города Колорадо-Спрингс составляют белые, а в округе Вайоминг не менее либерального штата Нью-Йорк белые составляют 92 % населения.

Истоки жестких и мягких норм восходят к нормам и ценностям первых колонистов, но дело не только в этом. Важную роль играли также природные условия, с которыми сталкивались поселенцы, оказавшись в этой стране.

Как мы уже знаем, сообщества людей, проживающих на определенной территории, часто мобилизуются, чтобы организованно противостоять существующим в данной местности угрозам, и с этой целью вводят жесткие нормы. Такими угрозами могут быть нестабильность в обеспечении материальными ресурсами, болезни и эпидемии или нападения внешних врагов. Чем сильнее угроза, тем строже нормы, существующие в сообществе. И наоборот, когда группам людей не приходится беспокоиться по поводу пищи, воды, болезней или вражеских набегов, они не нуждаются в большом количестве организационных норм и эволюционируют в направлении более свободных обществ.

Этот принцип, очевидно, применим и к целым нациям, и к отдельно взятым штатам. Силы природы сыграли одну из ключевых ролей в формировании различия «жесткость – свобода» между штатами США, а в наши дни стихия время от времени накладывает негативный отпечаток на жизнь целых регионов.