Мишель Гельфанд - Почему им можно, а нам нельзя? Откуда берутся социальные нормы

Группировка радикальных исламских боевиков «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ, или ИГ) [15]была сформирована в 2006 году. Очень скоро сенсационные видеозаписи обезглавливаний мирного населения, массированное уничтожение ближневосточных памятников истории и вербовка солдат из числа детей заставили рассматривать ее как одну из самых жестоких террористических организаций планеты.

Ее резкий взлет обусловила культурная бомба замедленного действия. Оккупация Ирака коалицией во главе с США в 2003 году привела к падению режима суннитского лидера Саддама Хусейна и установлению нового политического порядка во главе с курдами и шиитами. Эти события, в свою очередь, инициировали крах стабильности и порядка в Ираке и переход страны в состояние полного разброда, чем и воспользовалась ИГИЛ.

К моменту вывода американских войск из Ирака в 2011 году это страна несла тяжелый урон в результате ожесточенной религиозной розни между шиитами и суннитами и кровопролитных беспорядков, уносящих жизни многих тысяч иракцев. Состояние экономики Ирака и уровень безопасность его населения достигли исторического минимума. В 2015 году 48 % жителей говорили о невозможности прокормить себя, тогда как в 2009 году таких насчитывалось лишь 12 %. Наблюдался острый дефицит электричества, а пять шестых населения имели возможность пользоваться водопроводом не дольше чем два часа в сутки. Свирепствовала коррупция, насилие было повседневной реальностью. По данным интернет-ресурса Iraq Body Count , за период между 2010 и 2012 годом в стране произошло более 2500 случаев подрыва бомб со смертельным исходом, в среднем по два ежедневно.

Главной жертвой процесса разрушения Ирака стало суннитское меньшинство, не представленное в шиитском правительстве во главе с премьер-министром Нури аль-Малики. Сотни лидеров суннитской оппозиции и тысячи других суннитов сидели в тюрьмах. Порядка сотни тысяч суннитов, состоявших в саддамовской партии Баас, потеряли посты в госучреждениях и были выброшены из общества как безработные. К 2014 году многие сунниты остались без гроша за душой и полностью утратили доверие к правительству страны. В то время мой коллега Мункит Дагер, один из ведущих иракских исследователей общественного мнения, работал на местах, документируя недовольство народа. По результатам опроса более 1200 иракцев, проведенного в 2014 году всего за неделю до захвата ИГ Мосула и других суннитских территорий, он установил, что почти 80 % суннитов опасаются за свою безопасность по месту жительства (в 2011 году таких было всего 22 %). Только 30 % иракских суннитов доверяли системе правосудия, а в иракскую армию верили ничтожные 28 %.

Но вот появилась ИГИЛ. При поддержке недовольного суннитского населения ее лидеры, многие из которых при Саддаме были старшими армейскими офицерами и радикализировались во время содержания в организованных американцами местах лишения свободы, начали устанавливать крайне суровые порядки там, где до этого царил полный хаос. Приступив в начале 2014 года к территориальной экспансии, ИГИЛ быстро восстанавливала на захваченных территориях заброшенные властями коммунальные услуги: электричество, водоснабжение и уборку улиц, понижала цены на основные продукты питания, например на хлеб. ИГИЛ обеспечивала население автобусным сообщением, ГСМ и медицинской помощью. Бойцы и гражданские сотрудники «Исламского государства» получали неплохую по местным меркам зарплату. Вдобавок к этому ИГИЛ обеспечила столь необходимое после бурных лет войны спокойствие. «Знаете, как мы жили в Мосуле до прихода ИГ? Каждый день здесь были взрывы и убийства. А теперь у нас спокойно», – сказал корреспонденту журнала Time местный житель Абу Садр.

Невзирая на опасную обстановку, Мункит продолжал опрашивать иракцев. В полном соответствии с теорией «жесткость – свобода» он установил, что ИГ лучше удавалось захватывать территории, где царил наибольший хаос. Так было, например, в быстро завоеванных ею Рамади и Фалудже – двух округах провинции Анбар, большинство жителей которых соглашались с утверждениями вроде «Кажется, будто весь мой мир рухнул» или «Жизнь простого иракца становится хуже день ото дня». Мункит и его сотрудники сообщали, что население Анбара испытывает сильный стресс и люди ищут альтернативы, позволяющие выйти из отчаянной ситуации.

Возможно, ИГ и восстанавливала порядок, но добивалась его самыми беспощадными способами. На пике своего существования она считалась одной из самых жестких группировок современности. Несоответствие строгим порядкам безжалостно каралось. Заняв очередную область, ИГИЛ обычно доводила до ее населения обширные перечни правил с помощью плакатов и громкоговорителей. Местных жителей обязывали присутствовать на казнях людей, обвиненных в различных нарушениях. Многие привычные занятия и обычаи запрещались, например футбол, западная одежда и прически, телевидение, слушание музыки, пользование интернетом и мобильными телефонами, курение и употребление алкоголя. По рассказам жителей Мосула, человека, пойманного с мобильным телефоном, приговорили к сорока пяти ударам кнутом. Затем его сразу же казнили за проклятия в адрес лидера ИГ аль-Багдади, которые тот изрыгал во время порки. За курение перебивали пальцы рук, налагали огромные штрафы и даже сажали в тюрьму. По подозрению в гомосексуализме сбрасывали с крыши здания. Женщин, чье поведение было сочтено игривым, секли тросом или избивали палками. Уличенных в супружеской измене или предательстве обезглавливали. Люди, не разделявшие идеологию ИГ, также подлежали уничтожению. Акида (кредо) ИГ из сорока пунктов узаконивала убийство любых сторонников демократии и светскости, в том числе представителей любой власти, не основанной на шариате.

Коротко говоря, «Исламское государство» наводило порядок, сея страх и ужас. Но, невзирая на чинимый террор, качество жизни в местностях, подконтрольных ИГ, несколько улучшалось, хотя бы в самом начале. На первых этапах существования ИГ многие становились ее сторонниками, чтобы получить заработок, еду и защиту – то есть ради выживания. В 2016 году политолог Мара Ревкин поясняла в статье для журнала Foreign Affairs , что предложенная ИГИЛ стабильность «выглядела особенно привлекательной в глазах людей, живших в обстановке гражданской войны, там, где крах ранее существовавшего правового режима создавал благодатную почву для грабежей, бандитизма и отъема земель».

К концу 2015 года ИГИЛ привлекла в ряды своих бойцов почти 30 тысяч иностранцев со всех концов света. Каким образом? Как оказалось, призывников мотивировали примерно те же факторы. Как сказал мне антрополог Скотт Атран, многие из этих людей «живут в беспокойную эпоху и положительно воспринимают жесткую среду, обещающую понизить уровень неопределенности». Действительно, на основе наших исследований в Шри-Ланке, Соединенных Штатах и на Филиппинах мы с Ари Круглянски пришли к выводу, что полная неопределенность увеличивает привлекательность радикальных идеологий. Когда люди чувствуют себя брошенными на произвол судьбы, сообщества со строгими нормами и четкими целями выглядят очень притягательно.