Владимир Шадруский - Марк Алданов - комментатор русской классики

«Mon colonel n’est pas encore rentré» [342] Алданов М.А. Пещера // Алданов М.А. Собр. соч: В 6 т. М., 1991. Т. 4. С. 47. . Офицеру это показалось «не то что фамильярно, а несколько странно для такой гостиницы». Клервилль удивлен такому обхождению, но не препятствует ему, как и чеховский подполковник. Читателю же должно стать ясно, что льстивый швейцар тонко играет на самолюбии молодого офицера.

Образцами маркированных отсылок к Чехову являются эпизоды романа «Самоубийство» (1956-1957). Савва Морозов, размышляя над обстановкой своего дома, вспоминает: «Сам Чехов насмехался над моим “безвкусием”, над фрачными лакеями. Добрые люди так мне рассказывали. Может, и врали. Точно дело во фраках! Все мы живем угнетением других людей, и Чехов тоже, и сам это отлично понимает, он умнее и Немировича, и Максима. Да и он о моем безвкусии не говорил бы, если б я был князь. Впрочем, и в самом деле, незачем было покупать мебель английского аристократа» [343] Алданов М.А. Самоубийство // Алданов М.А. Собр. соч.: В 6 т. М., 1991. Т. 6. С. 62-63. . Еще одна отсылка к чеховскому кругу общения. Тонышев, показывая свою осведомленность в театральном деле, так высказывается о Художественном театре: «На нем у нас коллективное умопомешательство. Театр хороший, и артисты есть талантливые, но нет гениальных артистов, как Давыдов. Он величайший актер из тех, кого я видел, а я видел, кажется, почти всех. Да и актрис таких, как Ермолова или Садовская, у них нет. Книппер или Андреева, если говорить правду, артистки средние. И ничего не было уж такого умопомрачительного в постановке “Федора Иоанновича”. Не говорю о Станиславском, он большой талант. Но Немирович-Данченко мало понимает в искусстве» [344] Там же. С. 95. . В другом эпизоде, обращаясь к театральной теме, Тонышев уже мыслит чеховскими ассоциациями: «Я когда- то видел в Киеве малороссийскую труппу. Они тоже ставили макулатуру, такую же, как та, что преобладала и в наших столичных театрах. Но как ставили и как играли! Заньковецкая могла дать нашей Комиссаржевской “десять очков”, как говорится в Чеховской “Сирене”» [345] Там же. С. 96. . Таким образом, даже фразеологизм алдановский герой возводит к комическому рассказу Чехова. Благодаря этим репликам видно, что категоричные нелицеприятные замечания Алданов высказывает не напрямую, а заставляет это делать своих персонажей.

Еще одна возможность сближения творчества двух писателей - в общих стилевых тенденциях. Чарльз Николас Ли отметил несколько черт, указывающих на преемственность Чехова в рассказах Алданова.

Во-первых, по мнению Ли, Алданов «выводит характеры чрезвычайно разнообразного психологического склада. Как и Алёхин в рассказе Чехова “О любви”, он считает, что нужно “индивидуализировать каждый отдельный случай”...». Вместе с тем «абстрагируясь от специфических черт конкретного персонажа, Алданов интересуется в первую очередь тем, согласуется ли придуманное им явление с действительностью» [346] Ли Н. Рассказы Марка Алданова // Алданов М.А. Соч.: В 6 кн. М., 1994. Кн. 3. С. 21-22. . Казалось бы, связь приемов двух писателей очень умозрительна, однако Ч.Н. Ли настаивает на очевидности этой связи. По его мнению, в методе изображения характера Алданов идет вслед за Чеховым и противостоит Толстому. Цель Алданова - определить слагаемые, из которых составляется образ персонажа. В этом смысле он разделяет понимание Чеховым свойства характера, которое известный литературовед-эмигрант Д. Мирский называл «демократическим» и которое подразумевает поиски однородных компонентов «человека в целом» [347] Алданов М.А. Соч: В 6 кн. М., 1994. Кн. 3. С. 22. и одновременно рассмотреть индивидуальные штрихи в каждой человеческой личности. То есть Алданов, создавая персонажей, пытается быть не просто честным, но и максимально объективным, как бы взвешивает их на чеховских весах. И все же, характеризуя своих героев , он не использует толстовских приемов «неприкрытого морального осуждения». Ещё до М.А. Алданова и Д.П. Святополк-Мирского писал об этой особенности Чехова Ю.И. Айхенвальд: «... удивительное сочетание объективности и тонко-интимного настроения составляет самую характерную и прекрасную черту литературной манеры Чехова. чуткий и честный, не искажая реальности, он, однако, освещает её больше изнутри, касается её интимно, берёт от жизненных фактов только их лирическую квинтэссенцию» [348] Айхенвальд Ю.И. Чехов // Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей. М., 1994. С. 326. .

Ч.Н. Ли отмечает, что главные герои философских рассказов Алданова - таких, как «Ночь в терминале», «Рубин», выступают поборниками «морали снисхождения» [349] Ли Н. Рассказы Марка Алданова // Алданов М.А. Соч.: В 6 кн. М., 1994. Кн. 3. С. 21. . В их поступках проявляется чеховское сочувствие к человеку. Вместе с тем Алданов «делает вид, будто воспринимает своих героев без чеховского сочувствия, но и без толстовского осуждения» [350] Там же. С. 22. . Подобно Гранитову, персонажу рассказа «Павлинье перо», он сохраняет маску кажущейся беспристрастности. Он судит своих героев, исходя из принципов рационализма и нравственности (умно ли? полезно ли? целесообразно ли?). Маска же идеально подходит, когда нужно в комичном виде представить ограниченность зла.

Рассказы Алданова с чеховскими сближает и то, что большинство его персонажей оказываются добродушными материалистами со здоровой страстью к жизни. Эта страсть жизни окрыляет их, поднимая над пошлостью жизни, над страданиями и одиночеством. В рассказах Алданова, не в пример его романам, речь о духовных ценностях идет «редко и бегло». Алданов в статье «О Чехове» вспомнит и о будничном факте неприятия высоких разговоров: «Когда Мережковский пытался разговаривать с ним на высокие темы, Чехов насмешливо предлагал выпить водки» [351] Алданов М.А. О Чехове // Алданов М.А. Соч.: В 6 кн. М., 1996. Кн. 6. С. 488. . Его персонажи могут терпимо относиться к фальши, но только во имя страдания и любви («Рубин»). Те герои, которые оправдывают преступления во имя идеалов и не считаются с человеческим достоинством, свободой личности, мгновенно разоблачаются и без масок предстают в уродливом виде.

Следует отметить мировоззренческую близость Алданова и Чехова. Первое - моральные проблемы и их решения. О преподнесении правды Пьер Ламор, соглядатай европейской истории конца XVIII века, произносит слова, очень похожие на высказывания наиболее разумных чеховских героев: «Я не отношу себя к той скверной породе людей, которая всегда говорит правду , - это одна из многочисленных форм дурного воспитания» [352] Алданов М.А. // Алданов М.А. Собр. соч.: В 4 т. М., 1991. Т. 1. С. 487. .

Чеховский скептицизм и отсутствие склонности к созданию концепций органично близки Алданову, философия которого основана на признании его величество Случая. Персонаж рассказа «Ночь в терминале» (1948), Макс Норфольк, словно продолжает чеховские мысли: «Одна из особенностей нашей счастливой эпохи еще и в том, что среди нас есть слишком много людей, много переживших. Разумеется, они во многих случаях ровно ни в чем не виноваты, но от этого ни им, ни нам не легче. Они теперь живут не только вне морали, но, что гораздо хуже, вне логики. Их действия больше не подчиняются закону причинности» [353] Алданов М.А. Ночь в терминале // Алданов М.А. Соч.: В 6 кн. М., 1994. Кн. 3. С. 328. . Тот же герой, размышляя о сочувствии к людям, говорит: «человек лучше, гораздо лучше своей подмоченной репутации. Он только очень слаб и очень несчастен».