Вадим Чекунов - Китай

Остаток дня я провел в размышлении о непривязанности к вещам и смирении. Но натура смиряться не желала.

Несколько раз я выходил на балкон, перегибался через перила и смотрел на покинувшее отчий дом одеяло. Даже попытался подцепить его одним из своих бамбуковых шестов, но лишь выронил его – к счастью, не на соседский балкон, а на траву у дома. В окнах соседнего дома я видел лица – за мной с удовольствием и любопытством наблюдали. Некоторые жильцы даже делали это с помощью биноклей, как мне показалось.

Вечером ко мне постучали. На пороге стоял тот самый сосед. Лицо его было строго и торжественно. В руках он держал аккуратно сложенное мое цветастое одеяло. Передал мне его и тут я заметил, что он еще принес и белый стаканчик. Неужели обмывать находку, успел подумать я, прежде чем ситуация прояснилась. «Бэйцзы!» – четко артикулируя, произнес сосед, показывая на перешедшее ко мне одеяло. «Бэйцзы!» – сказал он после, указывая на стакан. При этом одной рукой он делал некие движения – то резко опускал ладонь, то плавно проводил ей по воздуху. Таким образом он показывал разницу в тонах. Падение тона вниз – и слово «бэйцзы» означает «одеяло». Плавный ровный тон – уже получается «стакан». Мой первый урок китайского состоялся.

Расстались мы совершенными друзьями, очень довольные друг другом. Еще несколько месяцев сосед рассказывал всему микрорайону об этом случае, попутно искренне нахваливая мои способности в деле изучения китайского языка. Моя популярность среди местных возросла еще больше. Если я попадался соседу возле подъезда или на лестнице, он экзаменовал меня на предмет различения тонов. Начинал всегда с контрольного «бэйцзы» и подбирал другие слова, расширяя мой словарный запас и тренируя навыки.

Эта языковая тональность китайского языка – одна из наиболее сложных вещей для начинающего постигать особенности общения на нем. Говоришь одно, а собеседник слышит совсем другое. Как человеку, которому медведь на ухо наступил, мне было нелегко. Некоторых слов я сознательно избегал. Так, например, название напитка «спрайт» по-китайски сильно отличается от оригинального. Его для местного потребителя обозвали «сюэ би», – что означает «снежная зелень». Красиво, конечно. Вся беда в том, что слово «би» в другой тональности имеет значение «женский половой орган», причем в матерном варианте. Именно это «би» у меня и выходило все время, как бы я ни старался. Утомившись от хихиканья официанток и продавцов, я перешел на коку-колу, благо она произносится как «кэ коу кэ лэ» и означает дословно «радость во рту, можно веселиться». Все это мне сильно напоминало анекдот про заику в булочной: «Д-д-дайте п-п-пожалуйста б-б-батон б-б-белого х-х… х-х-х… хрен с ним, д-давайте ч-черного!»

Впрочем, недопонимание с местными возникает в самых неожиданных ситуациях. Однажды бродил среди полок в большом супермаркете возле университета. Искал чай и никак не мог найти секцию, где он продается. Во всем мире менеджеры развлекаются подобным образом, периодически меняя местами товары. Вот вроде вчера тут полки были с чаем и печеньем, а теперь какие-то банки с соевым порошком для пожилых людей и непонятного предназначения твердые комки в полупрозрачных пакетах, похожие на сухой собачий корм или на что еще похуже. На меня обратил внимание один из сотрудников магазина. Улыбчивый и полный энтузиазма китаец средних лет подошел ко мне и произнес традиционное «хэлоу!». Едва я собрался мысленно послать его к черту, как тот неожиданно сказал: «Хау кэн ай хэлп ю?» Для меня, привыкшего, что английским здесь владеют лишь немногие студенты, но никак не работники супермаркетов, это был настоящий сюрприз и подарок судьбы. Я доверчиво пояснил, что мне нужен чай. «Ти-и?» – задумчиво переспросил служащий. Я кивнул. Заметил, что меня не поняли и снова повторил, что нужен чай. Тот самый «tea», он же «ча». В том, что я могу сказать «чай» по-китайски, я не сомневался – слова-то похоже звучат. «Ча?» – переспросил служащий. Интонации его подозрительно напоминали те самые, что звучали в исполнении моего соседа снизу.

Заметно огорчившись от непонимания и переживая насчет возможной потери лица, служащий задумался. «Лицо матроса исказилось от мучительного умственного усилия» – написал когда-то Джон Рид в книге «Десять дней, которые потрясли мир». Это он еще в Китае не бывал, не видел много потрясающего. Наконец работник принял мудрое, на его взгляд, решение – бодро сказал «фолоу ми!» и отправился куда-то. План его оказался прост – он вознамерился провести меня вдоль всех полок по всем секциям. Расчет верный – и репутация будет сохранена, и лаовай сам, даст бог, найдет, что ему нужно. Но магазин был слишком большим, желания обойти его целиком у меня не возникло. К счастью, я заметил неподалеку от нас рослую девушку со светлыми волосами, явно студентку-иностранку из университета. Подошел к ней. Так и оказалось, юная австралийка уже полгода изучала китайский. Куда переехала чайная полка, она тоже не знала, но зато легко и свободно спросила служащего об этом по-китайски. Но случилось непредвиденное – тот и ее не понял. Австралийка еще несколько раз, тщательно тонируя слово «ча», попыталась донести до работника смысл. Тот уже наверняка не раз пожалел, что связался с дурацкими лаоваями , но держался молодцом, улыбался и твердил мне «фолоу ми!», приглашающе взмахивая рукой. Я уже хотел плюнуть на этот чай и купить вместо него соевый порошок для пожилых или имитацию собачьего корма, но девушка-студентка неожиданно заартачилась. Заявила, что ей тоже нужен чай и его надо непременно отыскать.

Что нам и удалось вскоре – чайные полки случайно попались нам на глаза. Я потянулся к любимому и знакомому черному «липтону», австралийка, хмыкнув по поводу моего выбора, взяла себе жасминовый. Служащий, внимательно наблюдавший за нами, просиял, когда мы его поблагодарили за «помощь». Приосанился и торжественно сообщил нам по-английски: «Мне очень приятно помогать иностранцам в моей стране!» Был он так горд собой, что мы поблагодарили его снова.

Китайцы часто готовы помочь иностранцу, даже если это явно им не под силу. Это можно объяснить и гостеприимностью, и любопытством, и тягой к необычному, и даже желанием завести знакомство. Последнее – весьма важная вещь, она предоставляет китайцу шанс, который в китайском называется не совсем прилично звучащим для нас словом «цзихуй». Никто ведь не знает, как сложится дальнейшая жизнь, а принцип «я тебе пригожусь» известен нам всем еще из сказок детства. Но не всегда китайцами движет именно корысть. В конце концов, часто им просто приятно помочь иностранцу. Мы ведь помним, что в их глазах мы обычно предстаем в виде беспомощных недотеп, взять опеку над которыми – святое дело.