Софья Агранович - Двойничество

Анекдотический ракурс восприятия истории появляется в четвертой главе в связи с жалобой Ивана Ивановича в миргородский суд. В этом пространном документе впервые называется конкретная дата - "сего 1810 года июля 7 дня"(358) нанесения "смертельной обиды". Эта дата анекдотически совпадает с трехлетней годовщиной тильзитского мира. В следующей главе, повествующей о визите городничего к Ивану Ивановичу по поводу бурой свиньи, утащившей из суда жалобу Ивана Никифоровича, называется другая дата - 1807 год. Городничий упоминает ее в связи со своим комически "славным походом через забор к одной хорошенькой немке"(364). Городничий хром на левую ногу, которая была прострелена в "последней кампании"(364). Рассказывая о походных амурах, "городничий зажмурил один глаз и сделал бесовски плутовскую улыбку"(364). Последняя попытка примирения двух Иванов перед десятилетней изнурительной тяжбой произошла на третий год после подачи жалоб.

Таким образом, тяжба Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем оказывается соотнесенной с войнами против Наполеона, хотя сам Миргород находится явно в стороне от этих грандиозных исторических событий. В русской традиции Наполеон и его нашествие осмысливалось как приход Антихриста в преддверии конца света. Городничий играет ведущую роль в попытках примирить Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем, но каждая такая попытка только усугубляет вражду. На ассамблее у городничего в седьмой главе попытка примирения, сближения двух бывших друзей подается в военном дискурсе. В то же время она пародирует знаменитую тильзитскую встречу Александра I и Наполеона, их историческое рукопожатие на специально построенном подиуме. Кроме городничего активным миротворцем здесь выступает Иван Иванович - "не тот Иван Иванович, а другой, что с кривым глазом"(375) [79] То, что "не тот Иван Иванович" постоянно иронизирует по поводу своей кривизны, обращая внимание общества на свое увечье, связано, вероятно, с тем, что глаз потерян на войне. : "...оба начали подталкивать их сзади, чтобы спихнуть их вместе и не выпускать до тех пор, пока не подадут рук. Иван Иванович, что с кривым глазом, натолкнул Ивана Никифоровича, хотя и несколько косо, однако ж довольно еще удачно и в то место, где стоял Иван Иванович; но городничий сделал дирекцию слишком в сторону, потому что он никак не мог управиться с своевольною пехотою, не слушавшею на тот раз никакой команды и, как на зло, закидывавшею чрезвычайно далеко и совершенно в противную сторону <...>, так что Иван Иванович упал на даму в красном платье, которая из любопытства просунулась в самую середину. Такое предзнаменование не предвещало ничего доброго. <...> Несмотря на то что оба приятеля весьма упирались, однако ж были столкнуты, потому что обе действовавшие стороны получили значительное подкрепление со стороны других гостей"(375).

Одноглазый и хромой миротворцы обозначают характерный для Гоголя мотив кривой дороги, блуждания по кругу, топтания на месте, ложного пути. Вместе с образом городничего в повесть входят отголоски исторических событий. В художественном мире цикла "Миргород", в частности, в исследуемой нами повести, историческое движение уравнивается с разрушением утопии и соотносится с эсхатологическими настроениями. Хромота городничего, как и кривой глаз Ивана Ивановича, не просто комическая гротескная деталь. Это и "клеймо антихриста", и в то же время примета истории, полной военных событий.

Городничий, осуществляющий властные функции в Миргороде, - человек пришлый, его прошлая жизнь связана с несколькими наполеоновскими кампаниями. Рационализм городничего, хотя и гротескно вывернутый, превращается в повести в знак и символ современной цивилизации, ускоряющей разрушение патриархальной идиллии. Смысл повести не в том, что Иван Иванович с Иваном Никифоровичем поссорились, а в том, что в современных условиях их вражда необратима. Все, что могло бы способствовать примирению, только усиливает их ненависть друг к другу. Неслучайно в тексте дважды появляются фабульно не мотивированные даты ( 7 июля 1810 года и 1807 год), связанные с пустым тильзитским миром, а последняя попытка примирения друзей приходится на третий год после 1810, то есть на время вторжения французов в Россию. Таким образом, гротескный исторический контекст становится в произведении эмблемой времени, разрушающего гармонию.

Именно под влиянием времени близнецы, бок о бок блаженствовавшие в первой главе, со второй главы начинают симметрично двигаться к деградации и распаду. Этот распад, впрочем, подспудно присутствует и в первой главе. На него намекает фраза: "Ивана Никифоровича и Ивана Ивановича сам черт связал веревочкой. Куда один, туда и другой плетется"(342).

Упоминание чертей и сатаны нарастает к финалу повести. В главе, изображающей ссору, Иван Никифорович с самого начала активно чертыхается. Иван Иванович, упрекая своего соседа за "богопротивные слова" и предупреждая его о расправе на том свете, сам косвенно обзывает своего соседа "свиньей": "Как же, вы бы сами посудили хорошенько. Это таки ружье, вещь известная; а то - черт знает что такое: свинья! Если бы вы не говорили, я бы мог это принять в обидную для себя сторону"(349). Эта фраза Ивана Никифоровича как бы подготовлена предыдущим текстом повести. Тучность Ивана Никифоровича, его леность, слухи о том, что он "родился с хвостом назади"(342), большая любовь этого героя сидеть в жаркий день по горло в воде - подспудно атрибутируют его как свинью. Свинья - знаковое животное. С одной стороны, свинья - воплощение плодородия и священное животное богини Деметры. В этом семантическом поле развертывается в повести мотив пищевого изобилия. С дугой стороны, свинья ассоциируется с чертом и сатаной, тем более свинья бурая. Вспомним реплику Ивана Никифоровича: "Поцелуйтесь с своею свиньею, а коли не хотите, так с чертом!"(350). Свинья, похитившая жалобу из суда, выступает своеобразным катализатором ссоры двух соседей.

Обидное прозвище "гусак" срывается с языка Ивана Никифоровича в ответ на намек Ивана Ивановича на его "свинство". "Гусак" помещается между теми же семантическими полюсами, что и свинья. С одной стороны, гусь - священное животное Приапа и также ассоциируется с плодородием и производительной силой (богатый двор Ивана Ивановича и многочисленные "Гапкины" дети), но в контексте набожности Ивана Ивановича, его деликатности и показного благочестия гусь воспринимается как символ блудливого ханжества. В этом плане "гусак" вполне сопричастен эсхатологическим мотивам. Когда Иван Иванович подпиливает гусиный хлев Ивана Никифоровича, в лунном свете "ему показался мертвец; но скоро он пришел в себя, увидевши, что это был гусь, просунувший к нему свою шею"(354).