Лев Бердников - Всешутейший собор. Смеховая культура царской России

Положение изменилось коренным образом в 1823 году, когда светлейший сопровождал Александра I на Веронский конгресс. «У Меншикова есть ум только для того, чтобы кусаться!» – отозвался о нем государь. В другой раз он аттестовал его еще более резко: «Душа Меншикова чернее его сапога». Наконец, в разговоре со своей фрейлиной-метрессой М.А. Нарышкиной монарх обронил: «Это злой человек, который мог бы быть полезен, но которым нельзя пользоваться, так как его язык задевает всех». Нет сомнений, что Меншикова опорочили в глазах самодержца сиятельные недоброжелатели светлейшего, которых тот не уставал язвить в своих едких филиппиках. И заглавную роль здесь сыграл пресловутый граф А.А. Аракчеев. По наущению последнего начальник Меншикова князь П.М. Волконский был смещен с должности начальника Главного штаба, а над самим Александром Сергеевичем рассудили за благо учинить негласный надзор и отправить от Северной Пальмиры куда-нибудь подальше. Сначала ему предложили возглавить Черноморский флот, от чего князь, сославшись на некомпетентность, отказался. Отклонил он и предложение стать посланником в Дрездене, посчитав его весьма нелестным. В ноябре 1824 года Меншиков был уволен со службы, как это значилось в официальном рескрипте, «по домашним обстоятельствам». Вынужденная отставка князя продлилась до конца правления Александра I.

А между тем именно этот неверный в своих привязанностях император некогда приметил Александра Меншикова и приблизил его к себе. Казалось, уже самим рождением нашему герою было предначертано вращаться в высших государственных и придворных сферах империи. Он приходился правнуком генералиссимусу, светлейшему князю, легендарному «птенцу гнезда Петрова» Александру Даниловичу Меншикову (1673−1729). И дед нашего героя, Александр Александрович Меншиков (1714−1764), дослужился до весьма высокого чина генерал-аншефа. Отец же, сенатор Сергей Александрович (1746−1815), находился на высшей ступени российской бюрократической лестницы – был действительным тайным советником. Из знатного и древнего княжеского рода происходила и его мать, Екатерина Николаевна (1764−1832), урожденная Голицына. В молодости она славилась своей красотой и, как говорили тогда, «рассеянной жизнью» (историк русского двора князь П.В. Долгоруков считал даже, что настоящим отцом А.С. Меншикова был шведский эмигрант граф Густав-Маврикий Армсфельд, бывший в России членом Государственного совета. Но подтверждений сему нет).

Как это водилось в русских аристократических семьях, Александр получил образование (по тем временам превосходное) за границей, в Дрездене. Он, между прочим, в совершенстве овладел тремя иностранными языками. В 18 лет он возвращается в Россию и сразу же определяется в Министерство иностранных дел, состоя сначала при Берлинской, а затем при Лондонской миссиях. Но его влечет Марсово ремесло: в 1809 году молодой князь переходит на военную службу подпоручиком в гвардейский артиллерийский полк и своим мужеством на поле брани постепенно завоевывает полное доверие монарха. В 1810 году, во время Русско-турецкой войны, он был назначен адъютантом главнокомандующего Молдавской армией Н.М. Каменского и при переправе через Дунай и осаде Туртукая проявил недюжинную отвагу, за что был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени; при штурме же Рущука получил первое боевое ранение. В 1811 году он был пожалован флигель-адъютантом и получил должность дивизионного квартирмейстера 1-й гренадерской дивизии, с которой участвовал в баталиях Отечественной войны 1812 года. Во время освободительного похода русской армии в Европу отличился в сражении под Кульмом, а при взятии Парижа был ранен «в левый мослак».

За военные заслуги Александр I наградил его тогда вторым по значению российским орденом – Святого Александра Невского и золотой шпагой «за храбрость». В 1816 году Меншиков был зачислен в императорскую свиту в чине генерал-майора и назначен директором канцелярии Главного штаба, исполняющего должность генерал-квартирмейстера. Одновременно князь состоял членом сразу нескольких комитетов, в том числе и военно-научного. Он неизменно сопровождал государя на конгрессы в Троппау, Лейбах и Верону… Но, как уже было говорено, царь со временем совершенно к нему охладел, отстранил от всех должностей и отправил на покой…

Поселившись в своей деревне и тяготясь бездельем, Меншиков всерьез занялся изучением морского дела (быть может, ему было памятно предложение Александра I возглавить Черноморский флот). Навигацкую науку он штудирует под руководством талантливого офицера, помощника директора Морского Музеума, почетного члена Адмиралтейского департамента А. Я. Глотова (1779−1825). Автор восьми учебных книг и пособий, предназначавшихся для учащихся мореходных заведений России, – в том числе «Изъяснение принадлежностей к вооружению корабля» (Спб, 1816) и «Способ спасать экипаж при сокрушении корабля и судна» (Спб, 1820) – Глотов прекрасно подходил для роли ментора нашего именитого дилетанта. И надо отдать должное потрясающей интуиции Меншикова: он словно предвидел, что последующая его карьера во многом будет связана именно с морскими силами державы.

И действительно: карьера князя вполне задалась и пошла в гору при императоре Николае I, который в первый же месяц после вступления на престол вызвал Меншикова из отставки. Николай Павлович знал светлейшего еще в бытность великим князем, по службе в лейб-гвардии, ценил его и неизменно называл своим «другом». А надо сказать, что этот венценосец, в отличие от своего старшего брата, был постоянен и тверд в дружбе и благоволениях. Возможно, ему импонировали деловые качества Александра Сергеевича, его блестящие способности, феноменальная память, разностороннее образование. Не мог Николай не обратить внимания и на незаурядный и тонкий ум князя. И хотя этого царя трудно назвать интеллектуалом, а уж тем более почитателем интеллекта (ведь это ему принадлежит знаменитая фраза: «Мне нужны не умники, а верноподданные!»), он не мог не распознать, что ум Меншикова – государственный, что он полезен для империи, ибо как раз пригоден для исполнения государевой воли, причем на любом поприще. Эту мысль очень точно выразил поэт Денис Давыдов. Обращаясь к светлейшему, он сказал: «Ты, впрочем, так умно и так ловко умеешь приладить ум свой ко всему по части дипломатической, военной, морской, административной, за что ни возьмешься, что поступи ты завтра в монахи, в шесть месяцев будешь ты митрополитом». И хотя при Николае Меншиков нисколько не умерил свои «кусательные» остроты (кто-то сказал, что его фанфаронады и шутки могли бы составить «карманную скандальную историю нашего времени»), царь терпел их и иногда лишь по-отечески журил князя за злоязычие. Главным же для самодержца всегда было дело.