Леонид Кацис - Владимир Маяковский. Роковой выстрел

Из «Заключения»:

1. Повреждение на рубашке В.В. Маяковского является входным огнестрельным, образованным при выстреле с дистанции «боковой упор» в направлении спереди назад и несколько справа налево почти в горизонтальной плоскости.

2. Судя по особенностям повреждения, было применено короткоствольное оружие (например, пистолет) и был использован маломощный патрон».

Продолжим цитирование весьма обоснованного «Заключения специалистов»:

3. «Небольшие размеры пропитанного кровью участка, расположенного вокруг входного огнестрельного повреждения, свидетельствуют об образовании его вследствие одномоментного выброса крови из раны, а отсутствие вертикальных потеков крови указывает на то, что сразу после получения ранения В.В. Маяковский находился в горизонтальном положении, лежа на спине».

Вот и закончен спор о положении тела Маяковского после выстрела. В.В. Полонская говорила правду.

4. «Форма и малые размеры помарок крови, расположенных ниже повреждения, и особенность их расположения по дуге свидетельствуют о том, что они возникли в результате падения мелких капель крови с небольшой высоты на рубашку в процессе перемещения вниз правой руки, обрызганной кровью, или же с оружия, находившегося в той же руке».

Обнаружение следов выстрела в боковой упор (дульный срез прижат к поверхности не всей окружностью, а лишь частью ее), отсутствие следов борьбы и самообороны характерны для выстрела, произведенного собственной рукой. Можно ли было так тщательно сымитировать самоубийство? В экспертной практике встречаются такие случаи. Да, можно инсценировать один, два, ну, пять признаков. Но весь комплекс признаков фальсифицировать невозможно. Здесь слишком много совпадающих устойчивых признаков: распределение крови, сурьма. На первый взгляд кажется, что капли крови на рубашке могли возникнуть как следы кровотечения из раны. Но они не связаны с основным участком пропитывания – пятном на рубашке поэта, имеют округлую форму, они также не имеют вокруг себя брызг. Следовательно, капли крови падали с небольшой высоты с какого- то окровавленного предмета – руки, оружия. Эксперты тщательно изучили расположение капель крови – по дуге, то есть после выстрела рука, державшая оружие, опускалась книзу, а не отдергивалась от тела, как бывает при выстреле из оружия, произведенного посторонней рукой. Но «некто», расшифруем его – чекист Агранов – действительно умел работать и свое дело знал хорошо. Допустим, капли крови были нанесены после выстрела, ну, например, из пипетки, хотя у убийцы не было для этого времени. Но мы должны все-таки сделать и такой допуск. В этом случае необходимо было достичь полного совпадения локализации капель крови и расположения следов сурьмы» (с. 193–196).

И вот самое главное место: «Но реакция на сурьму была открыта лишь в 1987 году, а в тридцатые годы криминалистам она была неизвестна. Именно сопоставление расположения сурьмы и капель крови и стало вершиной этого исследования, позволило ответить на самые сложные вопросы. Таким образом, ни давность выстрела, ни обработка рубашки специальным составом не должны служить препятствием при проведении комплексных медико-баллистических экспертиз. Следовательно, проведенное исследование имеет не только исторический, но и научный интерес.

Результаты исследования были доложены на расширенном заседании Совета музея <���Маяковского>с участием литераторов, сотрудников Института мировой литературы, журналистов. Сообщения с демонстрацией фототаблиц, схем, контактограмм были встречены буквально градом вопросов и аплодисментами» (с. 196).

Кажется, все, можно ставить точку. Но… Но преподаватель русской литературы И. Бошко сомневается («Независимая газета», 1992, № 71): «Мне не давал покоя вопрос о том, куда, стреляя в то роковое утро, метил Маяковский конкретно: в висок, в рот, в сердце? Ибо по какой-то странности никто из близких родственников и друзей поэта не проронил об этом ни единого слова. И я стала расспрашивать людей, которые знали Маяковского.

Первым был поэт Сергей Кирсанов. Он, не задумываясь, ответил: «Куда стрелял? В висок, конечно!» И далее: «Я сидела за столом рядом с Вероникой Полонской. Мы разговаривали и в конце концов затронули тему смерти Маяковского. Полонская вполне охотно изложила мне официальную версию: она вернулась в комнату Маяковского, как только услышала выстрел. А куда именно попала пуля, сказать не могла». Я не думаю, чтобы для Вероники Витольдовны был приятен этот разговор, тем более что до нее, безусловно, доходили слухи о ее причастности к гибели Маяковского. Да и при чем здесь «изложение официальной версии», если Полонская была единственным в мире человеком, последним видевшим поэта живым, и он, умирая, смотрел на нее» (с. 197).

Интересно, что не так давно в книге магнитофонных записей «Беседы с Виктором Шкловским. Воспоминания о Маяковском» М.,2017, мы получили рассказ Виктора Шкловского, который показывает то, как наслаивается миф на реальность и наоборот.

Здесь Шкловский дважды уверенно говорит:

Ш<���кловский> Он, значит… он никогда не склонялся в сторону Троцкого, как и Брик не склонялся. У них там постоянно чекисты торчали, и после ухода… Там Агранов постоянно бывал.

Д<���увакин> Что это за фигура? Какую роль он в смерти играл?

Ш: Когда Володя умер и пришел туда, на похороны, мне Агранов говорит: «И быть в любви жестоким очень легко – надо только не любить» (это цитата из «Zoo») и показал мне пулю, вынутую из Маяковского. Маяковский стрелялся стоя. Пуля вошла в сердце, но оказалась в голове… Ну вот» (с. 64).

И второй раз, почти через год:

Ш: И, значит, подходит этот… как его… Агранов и показывает мне пулю. «Это, – говорит, – вынутая из мозга Маяковского».

Д: Как из мозга?!

Ш: Из мозга Маяковского…

Д: … Очень привлекло мое внимание сообщение о вашем споре с Аграновым. Что-то тут… что-то тут очень неясное.

Ш: Не знаю» (с. 133–135).

Таким образом, в рассказе Шкловского соединились две версии сразу. Понятно, что на сохранившемся мозге Маяковского никаких повреждений нет. Но для мифа это не важно.

Эксперт продолжает: «…О судебно-медицинском исследовании тела поэта ходило много пересудов. В.И. Скорятин утверждал, что вскрытие тела Маяковского намеренно оттягивалось и было произведено лишь по настоятельной просьбе литератора Сутырина непосредственно накануне кремации. Это не совсем так. В первый же день в прозектуре клиники медицинского факультета Московского государственного университета вскрытие тела поэта произвел известный профессор-патологоанатом Талалаев. По воспоминаниям В. Сутырина, в ночь на 17 апреля состоялось перевскрытие тела в связи с тем, что поползли слухи о якобы имевшемся у Маяковского венерическом заболевании. Очевидно, об этом, повторном, вскрытии говорится, как о вскрытии «накануне кремации». «Результаты вскрытия показали, – свидетельствует Сутырин, – что злонамеренные сплетни не имели под собой никаких оснований. Все это было записано в Акте, а на следующий день сообщили об этом родным…» Первичное вскрытие, проведенное профессором Талалаевым, также не нашло никаких следов венерических заболеваний.