Леонид Кацис - Владимир Маяковский. Роковой выстрел

Изначальная слитность поэзии М-го с темой революции многократно отмечалась. Но без внимания оставлена была иная неразрыв ность мотивов в творчестве М – го: революция и гибель поэта. На это намеки уже в Трагедии, в дальнейшем неслучайность этого сочетания становится «ясна до галлюцинаций». Армии подвижников обреченным добровольцам пощады нет! Поэт – искупительная жертва во имя грядущего подлинно вселенского воскресения (тема Войны и мира). Когда в терновом венце революций придет который-то год, «вам я душу вытащу, растопчу, чтоб большая! – и окровавленную дам, как знамя» (тема Облака). В стихах революционных лет о том же рассказано в терминах прошедшего времени. Поэт, мобилизованный революцией, встал «на горло собственной песне» (это из последних стихов, напечатанных при жизни М – го; обращение к товарищам-потомкам, написанное в ясном сознании скорого конца). В поэме «Про это» поэт истреблен бытом: «Окончилась бойня… Лишь на Кремле поэтовы клочья сияли по ветру красным флажком». Этот мотив недвусмысленно вторит образам «Облака».

Поэт ловит будущее в ненасытное ухо, но ему не суждено войти в землю обетованную. Видения будущего принадлежат к насыщеннейшим страницам М-го. «Никакого быта» (Летающий пролетарий). «День раскрылся такой, что сказки Андерсена щенками ползали у него в ногах». «Не поймешь – это воздух, цветок ли, птица ль! И поет, и благоухает, и пестрое сразу». «Авелем называйте нас или Каином, разница какая нам. Будущее наступило». Для М-го будущее – диалектический синтез. Снятие всех противоречий находит себе выражение в шутливом образе Христа, играющего в шашки с Каином, в мифе о вселенной, пронизанной любовью, в тезисе: «Коммуна – это место, где исчезнут чиновники и где будет много стихов и песен». Нынешняя неслиянность, противоречивость делового строительства и поэзии, «дело деликатного свойства – о месте поэта в рабочем строю» – один из острейших для М-го вопросов. «Кому нужно, – говорил он, – чтобы литература занимала свой специальный угол? Либо она будет во всей газете каждый день, на каждой странице, либо ее совсем не нужно. Гоните к чорту такую литературу, которая подается в виде дессерта» (Воспоминания Дм. Лебедева).

К разговорам о никчемности и смерти поэзии М. всегда относился иронически (по существу, мол, разговоры вздорные, но полезно для революционизирования искусства). В поэме «Пятый Интернационал», которую М. долго и серьезно подготавливал, но так и не дописал, он имел в виду остро поставить вопрос об искусстве будущего. Задуманная фабула: Первый этап революции – мировой социальный переворот – довершен. Человечеству скучно. Быт уцелел.

Нужен новый акт мировых сотрясений – направляемая Пятым Интернационалом «революция духа» во имя нового строя жизни, нового искусства, новой науки. Напечатанное вступление к этой поэме – приказ об упразднении красот стиха, о введении в поэзию краткости и точности математических формул и неоспоримой логики. Дается пример поэтического построения по образцу логи ческой задачи. Когда я скептически отозвался об этой поэтической программе, об этой проповеди стихом против стиха, М. усмехнулся: «А ты обратил внимание, что решение у моей логической задачи – заумное?».

Антиномии между рациональным и иррациональным посвящено замечательное стихотворение «Домой». Это мечта о слиянии обоих элементов, о своего рода рационализации иррационального:

Мотив утверждения иррационального дан у М-го в различных аспектах. Каждый из этих образов повторно всплывает в его творчестве. Звезды («Ведь если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно!»). Сумасбродство весны («И относительно хлеба ясно и относительно мира ведь. Но этот кардинальный вопрос относительно весны нужно во что бы то ни стало урегулировать»). Сердце, превращающее «в лето зимы, воду в вино» («Это я сердце флагом поднял, небывалое чудо XX века»). И вражеская реплика: «Если сердце всё, то на что, на что же вас нагреб, дорогие деньги, я? Как смеют петь? Кто право дал? Кто дням велел июлиться? Заприте небо в провода! Скрутите землю в улицы!»). Но основная иррациональная тема М-го – любовь. Тема, которая жестоко мстит тем, кто посмел забыть ее, грозой раскидывает людей и дела, оттирает все остальное. И так же, как поэзия, эта тема одновременно неразрывна и неслитна с нынешней жизнью, она вкраплена «между служб, доходов и прочего». Любовь раздавлена бытом.

Вычеркнуть иррациональное? И М. рисует жесткую сатирическую картину: с одной стороны сонная скука откровений – польза от кооперативов, вред от питья, политграмота Бердникова, «пустые места называются дыры», с другой стороны – оголтелый хулиган планетарного масштаба (стихотворение «Тип»). Сатирическое заострение диалектической антиномии.

Рационализация производства, культура техники, плановое строительство, да, – если из-за этой стройки «настоящею земной любовью брызжет будущего приоткрытый глаз», нет, – если это строительство – рваческое цепляние за сегодняшний день. При такой установке грандиозная техника превращается в «совершеннейший аппарат провинциализма и сплетни в самом мировом масштабе» (Мое открытие Америки). Таким планетарным провинциализмом пропитана жизнь 1970 г. в «Клопе» М-го – рациональнейший уклад, без порывистости, без излишних конденсаций энергии, без грез. Мировая социальная завершилась, но революция духа еще впереди. Это тихий памфлет против духовных наследников тех унылых судей, которые в ранней сатире М-го «неизвестно зачем и откуда наперли на Перу». В этих людях «Клопа» много сходства с замятинскими «Мы», но у М-го и антитеза этого утопического рационального общежития – бунт во имя неразумного своеволия, алкоголя и личного бесконтрольного счастья – высмеяна и жестко, тогда как Замятин этот бунт идеализирует.

Непреклонна вера М-го, что за горами горя, за многоярусным нарастанием революций – «настоящие земные небеса», единственно возможное разрешение всех противоречий. Быт – только суррогат грядущего синтеза, он не снимает противоречий, а лишь затушевывает. Подмен диалектики компромиссом, механическим примирением противоположностей поэт отвергает. Герои жестокого сарказма М-го – соглашатель («Мистерия Буфф») и вслед за красочной галлереей бюрократов согласователей, зарисованных в агитках, главначпупс Победоносиков, главный начальник по управлению согласованием («Баня»). Рогатки на пути к будущему – такова подлинная суть деятельности этих «искусственных людей». Машина времени их неминуемо выплюнет.