Екатерина Шапинская - Массовая культура. Теории и практики

Поскольку все книги серии имеют одинаковую структуру, мы выбрали для анализа две книги, которые основаны на совершенно различных, хотя и входящих в сложное пространство современной популярной культуры текста – мультсериале „Симпсоны“ („Симпсоны и философия“) и книге Толкиена „Властелин колец“ и его кинематографической версии („Властелин колец“ и философия»). Столь разнородные тексты выбраны нами для того, чтобы попытаться понять, есть ли разница в подходе авторов или же эти тексты абсолютно уравнены в полиморфном культурном поле, следуя идеям «культурных исследований».

Авторы серии подчеркивают, что они вовсе не пытаются найти некий философский смысл, намеренно заложенный авторами (или создателями) в текст. Этим объясняется и название серии – «Поп-культура и философия». Между этими феноменами не никакой причинно- следственной связи, они рядоположены. «Мэтт Грейнинг изучал философию в колледже, но ни один из авторов этого тома не считает, что в мультсериала Грейнинг существует какая-то глубокая подлежащая философия. Мы не пытаемся передать значения, намеренно заложенные Грейнингом и легионом писателей и художников, которые работают над сериалом. Скорее, мы освещаем философское значение „Симпсонов“ так, как мы его видим» (Irwin et al.: 2).

Что же происходит с текстом, который имеет больше притязаний на философскую глубину, чем «Симпсоны», с «Властелином колец» Толкиена? В этом случае авторы также не пытаются «вычитать» философскую проблематику из текста. «Конечно, Сам Толкин был профессором англосаксонского в Оксфорде, а не профессиональным философом. Однако в своей области он был ведущим ученым и дружил со многими интеллектуалами того времени, например, с К. С. Льюисом, Оуэном Барфильдом… Более того, как приверженца римского католичества, его интересовали вечные философские вопросы о борьбе добра и зла, о судьбе и свободе, о сознании и теле, о жизни после смерти, о служении природе. Все эти и многие другие философские вопросы поднимаются в произведении Толкина и исследуются в настоящем сборнике. Конечно, мы не утверждаем, что Толкин особым образом размышлял или намеревался предложить нам различные теории и проблемы, обсуждаемые в этой книге. Наша главная цель – обозначить философское значение „Властелина колец“, не задевая его скрытых смыслов и посланий» (Кац, Бронсон: 11). Поверхностность становится принципом подхода к тексту, что вполне соответствует положениям постмодернистской теории.

Тексты популярной культуры становятся отправным пунктом для авторов серии, и, согласно «культурным исследованиям», это вполне оправданно, поскольку этот направление отказывается от ценностной иерархии произведений искусства и литературы, воспринимая их как открытую форму текста, означиваемую читателем. То, как читают эти книги профессиональные философы – авторы серии – несомненно отличается от того, как их читает неподготовленная аудитория. Если эта аудитория прочтет книги серии, ее отношение к любимым текстам обогатится новыми смыслами. Но есть и еще один момент в замысле авторов – они осознают, что сегодняшний читатель вырос в эпоху «посткультуры», в период «размывания» всех традиционных представлений и ценностей. Фрагментарность этой культуры признается и авторами серии, которые как бы реплицируют ту философскую мешанину, которая столь характерна для представлений современных студентов: «Все под одной обложкой: Сартр и Ницше, Сократ и Аристотель, логика, удача, любовь, дружба и даже дзен. Странноватый набор, но, как выражается Хаус, „мне нравится абсурд“, пишет Генри Джейкоби в предисловии к еще одной из книг серии, вышедшей по следам небывалого успеха телесериала „Доктор Хаус“, „Хаус и философия“» (Джейкоби: 10).

С этой точки зрения стремление найти в популярных текстах связь с идеями классической философии показывает возможность снова вернуться к универсальным ценностям человеческой культуры, выти из ризомообразного пространства в темпоральные и пространственные структуры, основанные на фундаменте, который человеческий интеллект закладывал в течение тысячелетий. «Соприкосновение исторических и экзистенциальных граней человеческого опыта дает нам понимание новых задач современных философов: заглянуть за край бездны постмодернистской культуры и найти там значение и ценность» (Джейкоби: 272).

Обратимся к философским идеям и к персоналиям, наиболее востребованным в книгах серии. Неизменными в них (и тех, которые мы рассматриваем, и в большинстве других, имеющих сходную структуру) является обращение к древнегреческим философам Платону и Аристотелю.

Философия Платона становится предметом внимания в связи с проблемами власти, нравственности, красоты. Но чаще всего на страницах серии встречается имя Аристотеля. Так. Аристотелевская теория добродетели и порока рассматривается с помощью примеров из «Властелина колец» (Кац, Бронсон: 154). Учение Аристотеля о разуме применяется к жизненным проблемам доктора Хауса (Джейкоби: 22). Проблемам этики вообще уделяется значительное место в книгах серии. Не удивительно, что одной из излюбленных фигур стал Кант с его этическим учением. В его свете рассматриваются взаимоотношения семьи Симпсонов со своими соседями и их понимания любви к ближнему (Irwin: 207). На кантианскую этику ссылаются авторы и при анализе ответственности человека перед самим собой на примере эпизода попытки Мардж Симпсон выйти за пределы традиционной роли жены и матери и стать социально значимым человеком (Irwin:152). Этика Канта становится отправным пунктом и при анализе нравственных проблем героев «Властелина колец». «По Канту, нравственность состоит в следовании правилам и обязанностям, которые названы универсальными для всех без исключения. Например, ложь порочна, поскольку имеет дурные последствия. Но в таком случае каждый был бы обязан сказать правду Саруману и проинформировать Черных Всадников. К тому же это обесценивает саму способность мыслить: преданность Сэма или Арагорна по отношению к Фродо была бы не менее и не более достойна похвалы, чем преданность кольценосцев Саруману». Отсюда делается релятивистский вывод: «Мы способны стать лучше или хуже в зависимости от пристрастий и выбора, поскольку наши пристрастия влияют на выбор, а выбор корректирует пристрастия» (Кац, Бронсон: 164).

Еще одним именем, часто встречающимся на страницах «Философии поп-культуры» является Ницше. Во «Властелине колец и философии» идеи Ницше обсуждаются в связи с проблемой воли к власти и стремлением завладеть кольцом Всевластья. В данном случае проблематика Толкина действительно весьма близка концепции Ницше, который назван «философом власти», поскольку могущество, достигаемое владельцем кольца ставит его в положение хозяина мира, а овладение им представляет сложную моральную проблему. В своем очерке «Сверххоббиты» Д. Блаунт дает краткое изложение концепции Ницше, а затем анализирует образы Фродо и Сэма как кандидатов в «сверхчеловека», от роли которого они отказываются, ставя приверженность традиционным ценностям своей культуры выше неограниченного могущества. Они преодолевают искушение властью, «преодолевают свои слабости, но не властью, которая стремится все подчинить се6бе, а скромностью и самопожертвованием. Сила, по Толкину, заявляет о себе очевиднее всего не в проявлениях своей власти, но в готовности от нее отказаться. „Величайшие примеры движения духа и разума, – пишет он, – в самопожертвовании“. Самопожертвование, подчинение собственной воли благу других – вот что, согласно представленной Толкином реальности, характеризует правильную жизнь и придает ей столь очевидную красоту, что никаких других доказательств этой истины не требуется» (Кац, Бронсон: 137). Таким образом, Толкин полемизирует с Ницше, если не явно, то в конструкции автора очерка. Для «Философии поп-культуры» идеи философов не обязательно становятся основой прочтения популярных текстов, они могут идти «от противного», давая, таким образом, оценку той или иной концепции. В данном случае, идеи Ницше опровергаются, деконструируются текстом Толкина.