П Булацель - Исследования о самовольной смерти

Сократ спрашивал: «разве ты не накажешь своего раба, который, лишив себя жизни, отнял у тебя твое имущество»? Но Сократу следовало бы спросить: «разве ты накажешь своего раба, который переоденется в другое платье, чтобы удобнее тебе служить, потому что прежнее платье, которое ты ему подарил, стесняло его движения»? С точки зрения верующего смерть ничто иное, как только перемена формы и после смерти мы по прежнему будем принадлежать Богу.

Мудрец должен уже при жизни сосредоточиться в самом себе и стремиться к бестелесным духовным наслаждениям. Но если всё наши мучения и страдания кроются в несовершенстве нашего физического существования, то как легко должны мы вздохнуть, когда освободимся от телесных оков. Человек не создан для вечного покоя; ему дана свобода, чтобы стремиться к благу; ему дана совесть, что бы избегать зла; ему дан разум, чтобы различать, что хорошо и что дурно. И если человек сознает, что ему лучше умереть, тогда ему не за чем противиться голосу рассудка. История подтверждает, что люди, величайшие по уму, храбрости и бескорыстию, окончили свою жизнь самоубийством. Не служит ли это опровержением мнения, будто избегают страданий посредством добровольной смерти только трусы и люди слабохарактерные.

В ответ на это письмо Лорд Бомстон стремится убедить своего друга в изменчивости чувств; если сегодня человек наскучила жизнью, то это не значит, что через несколько времени он будет так же мрачно смотреть на жизнь. Сегодня человек страдает; но время утоляет горе; изменяются обстоятельства, мысли принимают другой оборот и человек, безнадежно скучавший и грустивший, снова находит цель в земном своем существовании. Вечных неутолимых душевных страданий на земле не существует. Время всё сглаживает и изменяет. Между тем самовольно покидая жизнь, даже одинокий человек непременно кого нибудь огорчает своею преждевременною смертью. Если у него нет родных, друзей нет любимой женщины, то всё же трудно предположить, чтобы ни одно живое существо не опечалилось его смертью. А если наша смерть причиняет хоть кому нибудь печаль, то, умирая мы совершаем несправедливость. Нельзя себе говорить: «я лишний человек на земле», потому что от нас самих зависит не быть лишним, а полезным членом общества. Каждый раз, когда мысль о самоубийстве особенно сильно овладевает человеком ему следует сказать самому себе: «постараюсь сделать еще одно доброе дело прежде чем наложить на себя руки». Эта решимость сделать добро, утешить страждущего, помочь бедному способна остановить от самоубийства сегодня, завтра, а там и самая мысль о смерти изменится под влиянием изменившихся обстоятельств.

Нельзя не заметить, что энциклопедия, выходящая под редакциею Дидеро, в статье о самоубийстве [59] Том 15 за 1765 г. стр. 639. ) разбирает подробно доводы, служащие как в защиту самоубийства, так и против него. Однако статья эта скорее порицает самоубийство, чем его защищает. Так в ней утверждается, что каждое животное имеет свою цель, свою собственную задачу и назначение, данное ему природою, а между тем самоубийца добровольно уничтожает это назначение. Самоубийца нарушает обязанность по отношению к людям, потому что нет такого случая, чтобы кто либо мог сказать, что он не имеет никаких обязанностей. Наконец всякий человек имеет обязанность по отношению к самому себе — совершенствоваться. Как ни худо в этой жизни, но всё таки самое печальное положение может измениться к лучшему, а что нас ожидает в будущей жизни мы не знаем, поэтому безрассудно спешить меною известного на неизвестное. Большею частью самоубийство есть результат предыдущих действий людей. Упреки совести, разнузданные страсть, стыд, боязнь наказания и позора часто приводят людей к самоубийству, а поэтому если и не считать предосудительным поступком само по себе самоубийство, то не следует забывать, что оно часто бывает вызвано предосудительным поведением, за которое на самоубийце лежит ответственность.

В 1773 г. был напечатан объемистый труд Жан-Дюма, решительно осуждающий самоубийство. Главные его тезисы сводятся к тому, что всё несчастья заключаются в самой природе вещей, они полезны и даже необходимы для подготовления человека к его естественному концу; сильные душевные страдания не бывают вечны, они или утихают со временем, или убивают; физические же страдания полезны в том смысле, что возрождают нравственность человека. Самоубийство скорее можно назвать злоупотреблением храбрости, чем разумным её употреблением. В последних пяти главах Жан Дюма оспаривает апологию самоубийства во 1-х: заключающуюся в 74-м письме сочинения Монтескье Lettres persanes; во 2-х: в сочинении Гольбаха «система природы»; в 3-х: доводы, высказанные Жан-Жаком Руссо в вышеприведенном письме Сен Пре в новой Элоизе. Так как мы уже изложили сущность воззрений Дюма на самоубийство, то теперь будет уместно привести главные положения, высказанные по поводу того же предмета Гольбахом и Монтескье.

Монтескье в своих сочинениях: «l’Esprit des lois» и «Considération sur les causes de la grandeur et de la décadence des Romains» не одобряет Греческие и Римские законы, карающие самоубийство. Смерть Митридадта Монтескье называет по истине царственною смертью. В своих «Lettres persanes» называет несправедливыми европейские законы, карающие самоубийство. К чему несчастные тела самоубийц предают позорному поруганию? Почему жизнь, дарованную мне как благо, я не могу вернуть обратно, когда она перестает быть для меня благом? Самовольно разрешая душу от тела, самоубийца ведь только изменяет форму, но не уничтожает существо. Разве я нарушаю законы природы, когда я из четырехугольного камня делаю шарик; а ведь может быть, без моего воздействия этот камень сохранил бы еще целые тысячелетия свою первоначальную форму четырехугольника, дарованную ему природою. Разве мировой порядок разрушится от того, что моя душа покинет мое тело? Не тщеславие ли это воображать, что с уничтожением такого атома, как человеческий организм, связан вопрос о бытье вселенной. Ведь миллионы людей, всё обитатели нашей планеты вместе взятые — всё-таки представляются таким бесконечно малым атомом в природе, что только благодаря всеведению Божьему мы для него заметны.

Представитель философского кружка в Париже барон Гольбах в «Système de la nature [60] «Systeme de la. nature» tome I стр. 1 Holbach. )», изданном в 1770 г. в Лондоне без его имени, говорит, что Греки, Римляне и другие великодушные и храбрые народы древнего мира считали героями тех, кто самовольно прекращал свою жизнь. Да и можно ли осуждать того, кто убивает себя вследствие отчаяния? Ведь смерть единственное лекарство против отчаяния. Когда ничто не поддерживает в человеке любовь к существованию, тогда самое существование становится невыносимым злом, а смерть обязанностью для того, кто хочет освободиться от зла; поэтому стыд, крайняя бедность, измена друзей, неверность любимой женщины, неблагодарность детей, не могущая быть удовлетворенною страсть, угрызения совести, меланхолия и многие другие причины должны быть признаны разумным поводом к самоубийству [61] Гл. XIX стр. 305 Systeme de la nature. ). Многие держатся того мнения, что самоубийство оскорбляет Творца; но это мнение ложно, потому что сама природа вложила в нас стремление избегать страданий. Всё люди дорожат жизнью и если тем не менее кто либо прибегает к самоубийству, то только в том случае, когда это оказывается единственным исходом, указанным природою Вообще было бы лучше, если бы люди учились презирать смерть, ибо часто опасение за жизнь заставляет их быть фальшивыми и сносить позор, вместо того чтобы бороться за истину.