Михаил Стеблин-Каменский - Культура Исландии

Наиболее распространены в Исландии сказки о привидениях, и в этих сказках меньше всего трафарета, они самые разнообразные. И хотя они встречаются нередко уже в древнеисландской литературе, их до сих пор в Исландии придумывают и рассказывают. Все же, по-видимому, больше всего их возникало в XVII и XVIII вв., и они носили тогда наиболее мрачный характер. Поэтому обилие в Исландии сказок о привидениях нередко объясняют мрачностью исландской жизни в те века. Но такое объяснение оставляет непонятным, почему эти сказки были распространены также в древности и популярны и в наше время. В качестве объяснения указывали также на пустынность Исландии и ее длинные зимние ночи, благодаря которым якобы развивается страх темноты. Этот страх некоторые считают специфически исландской чертой и ссылаются на то, что еще Греттир — знаменитый герой древности, который, будучи объявлен вне закона, был вынужден пятнадцать лет прожить в необитаемых местностях Исландии, — боялся темноты и в свои скитания брал с собой одного мальчика для компании. Возможно, однако, что распространенность в Исландии сказок о привидениях объясняется тем же, чем объясняется распространенность в Исландии сказок-бывальщин вообще, а именно тем, что они оставляют наибольший простор для творчества и вместе с тем позволяют держаться конкретной действительности, называть определенных лиц, определенные хутора и т. п.

В исландских народных сказках привидение — это либо кто-то, погибший в результате несчастного случая, либо человек, которого и при жизни почему-либо боялись, либо кто-то, при жизни обиженный, не успевший воспользоваться приглашением, гонимый с того света любовью или ненавистью и т. д. Бывают даже привидения лошадей, овец и других животных. В исландском языке есть особые слова для обозначения привидения скряги, который и после смерти не может расстаться со своим богатством (fépúki), ребенка, загубленного родной матерью (útburður), привидения, вызванного из могилы колдуном и посланного куда-то со злой целью (uppvakningur, sending), привидения, всегда следующего за кем-либо (fylgja), привидения мужского (móri, lalli) или женского пола (skotta) и т. п. Каждое привидение, о котором рассказывается в сказке, имеет свой облик, свои повадки. У одного — серые штаны, коричневая куртка и широкополая черная шляпа, порванная у левого глаза, у другого — черный плащ и красные носки, одно — в лоскутьях, другое — в праздничном наряде, одно стоптало свои ноги до колен, другое всегда ходит в высоких сапогах, одно все время вяжет из тонкой шерсти коричневые чулки, другое любит сидеть на нарах или ящике и болтать ногами. Очень часто привидения имеют клички или уменьшительные имена, и многие привидения известны под этими кличками по всей Исландии. Многие местности Исландии могут похвалиться такими знаменитыми привидениями. Почти у каждого исландского хутора есть своя сказка о привидении. В сказках этих привидение большей частью причиняет вред, особенно часто убивает скот, что для исландского крестьянина очень чувствительно. Больше всего вреда причиняют привидения, вызванные из могилы колдунами. Такие привидения нередко убивают не только скот, но и людей. Рассказывается, однако, и о таком привидении, которое любило смотреть за сеном, и в частности лежать на нем, чтобы ветер его не разносил.

Сказки о привидениях — наиболее яркое свидетельство незатронутости исландского народа идеологией христианской церкви и его верности древнейшей устной традиции, связанной с язычеством. Представления о загробной жизни, которые проявляются в исландских сказках о привидениях, находятся в полном противоречии с учением христианской церкви о бессмертии души, рае, аде и т. п. Напротив, они мало чем отличаются от языческих представлений о жизни мертвых в могилах. За неимением другого русского слова приходится называть привидения исландских сказок «привидениями», но, в сущности, они совсем не «то, что привиделось». Они не призраки, не души людей, а телесные существа, обладающие всеми свойствами живого человека. Эти «живые мертвецы» не только дерутся, в частности и между собой, дают пощечины, бьют стекла и посуду, кидаются разными неприятными предметами, как-то камнями или навозом, убивают скот и людей, страдают от голода и холода — особенно часто у них мерзнут ноги, — вступают в любовные связи, но даже умирают. Пастор Йоун Торстейнссон — рассказывается в одной сказке — послал привидение за табаком в Акурейри, дав ему на дорогу достаточно еды. В другой сказке компания привидений съела своего товарища — им не дали еды на дорогу! Привидению по прозвищу Моури из Ирафетля всегда ставили пищу в определенное место, и ему была отведена лежанка для спанья. В нескольких сказках девушка становится беременной от привидения человека, которого она при жизни отвергла. Привидение по прозвищу Латли из Хусавика заставали в постели в объятиях его подруги — тоже привидения — по прозвищу Скохта с Мивахтна. В некоторых сказках привидение обезвреживают, связав его. Наконец, во многих сказках говорится, что привидение умерло, после того как ему воткнули иглы или гвозди в пятки или в могильный холм, сожгли его, отрубили ему голову и приложили ее к ляжке и т. п.

Многие исландские сказки о привидениях имеют параллели в древней литературе. В частности, самая драматичная из них — сказка о дьяконе из Миркау — повторяет ситуацию из «Второй песни о Хельги Убийце Хундинга»: встречу женщины с ее мертвым возлюбленным. Но сказка драматичнее героической песни. Миркау, что значит «темная река» — это название реки и хутора на этой реке в одной из горных долин северной Исландии. Вот вкратце содержание сказки. У дьякона из Миркау была возлюбленная по имени Гвудрун. Она была служанкой пастора на другом хуторе. Дьякон ездил к ней на своем сером коне Фахси. Однажды незадолго до рождества дьякон поехал к ней и пригласил ее на праздники в Миркау, обещав заехать за ней в сочельник. Вечером в тот день началась сильная оттепель, и, когда дьякон возвращался в Миркау, реки вскрылись. Через одну он переехал по мосту, но, когда он переезжал через вторую, мост провалился, и дьякон свалился в реку. На следующее утро крестьянин соседнего хутора увидел серого коня дьякона у своего туна, а потом нашел на берегу и самого дьякона, мертвого. Льдина сильно повредила ему затылок. Труп отвезли в Миркау и похоронили. До самого сочельника никаких вестей об этом не дошло до хутора, где жила Гвудрун, — реки вышли из берегов, и была распутица. Но в сочельник погода улучшилась, за ночь вода в реках спала, так что Гвудрун рассчитывала попасть на рождество в Миркау. Когда наступил вечер, она начала собираться в дорогу. Вдруг она услышала стук в дверь. Другая женщина, которая была с Гвудрун, вышла на двор, но никого не увидела. Месяц плыл в облаках и то скрывался, то появлялся. Гвудрун сказала, что это, наверно, к ней, и вышла, но второпях сунула руку только в один рукав своего салопа. На дворе она увидела серого коня и около него — человека, как она полагала, — дьякона. Человек посадил ее на коня и сел сам впереди нее. Так они ехали некоторое время молча и подъехали к реке. Но, когда они стали спускаться к ней по крутому берегу, шляпа съехала с затылка всадника, и Гвудрун увидела голый череп. В эту минуту месяц выплыл из-за туч, и всадник сказал: