Виталий Коротич - Застолье в застой

Уселись очень вскоре, почти сразу.

Бывший киевский политик и газетчик, убежденный монархист Василий Шульгин, которому довелось принимать отречение от престола последнего российского императора, писал в «Трех столицах»: «Без панов жить нельзя. Что такое «паны»? «Паны» — это класс, который ведет страну. Во все времена и во всех человеческих обществах так было, есть и будет. Его называли: высшими кастами, аристократией, дворянством, буржуазией, интеллигенцией, элитой, классом «политиканов», «революционной демократией» и, наконец, на наших глазах называют «коммунистами» и «фашистами». Иногда правящий класс окрашивается в национальные цвета, и тогда его называют то «варягами», то «ляхами», то «жидами». При всей разности у всей этой формации людей есть нечто общее…»

Вначале у нового «панства» со старым общими оказались дворцы, винные погреба, меховые пальто и бриллианты. В смысле: новые хозяева присваивали себе собственность прежних. В харьковской летописи революционных лет сохранилось одно из воззваний того времени: «Мы должны ограбить у буржуазии те народные миллиарды, которые хитрая буржуазия превратила в шелковое белье, меха, ковры, золото, мебель, картины и посуду».

Ну ладно, одна мечта сбылась, ограбили. Что дальше? Как и кто будет править ограбленной страной? В «Апрельских тезисах», сочиненных в революционном 1917-м, Ленин пообещал, что после захвата власти его сторонниками возникнет совершенно новый аппарат власти, где «плата всем чиновникам при выборности и сменяемости всех их в любое время не выше средней платы хорошего рабочего», и вообще Страна Советов будет «новым типом государства без полиции, без постоянной армии, без привилегированного чиновничества». Нарушение этих обещаний и легло в основу придуманного Ильичом общества.

Дело в том, что вскоре после прихода к власти Ленина осенила гениальная идея о новой сортировке населения и принципах управления им. Он решает поставить под контроль все запасы еды и, выдавая ее, сделать хлеб мощным средством управления государством. Так же как раньше вождь отслеживал, чтобы в частных руках не осталось денег и, кроме госхранилищ, ценности нельзя было сберегать больше нигде, так и теперь он поставил перед единомышленниками новую задачу: «Ни один пуд хлеба не должен оставаться в руках держателей. Объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты, врагами народа, предавать их революционному суду». При этом, ясное дело, определять, что такое «излишек хлеба», имела право исключительно новая власть. «Распределяя его, — подчеркивал Ильич, — мы будем господствовать над всеми областями труда».

А дальше — просто. Новой элитой страны стали те, кого в тюрьмах зовут хлеборезами, то есть — пробившиеся к распределению харчей. Даже самые правоверные большевики понимали, что никто без хорошей подкормки на них работать не будет, поэтому новая элита формировалась не вокруг принципов, а вокруг кормушек, которые, по-своему, тоже были точками приложения принципов. Если бы, как кричали на митингах, в грядущем мире предвиделось распределение «по способностям» или, не дай бог, по репутациям, самые шумные большевики первыми рванули б на баррикады, потому что с образованием и порядочностью у большинства из них было туго. Но хватательный рефлекс развился очень быстро, и его закрепили.

Захватывали все — чужое движимое и недвижимое имущество, автомобили, дачи, продукты и винные погреба. Бывшие царские курорты, всякие крымские Ливадии с Алупками, мигом превратились в места отдыха новых хозяев жизни. Уже в 1918 году была организована столовая для «народных комиссаров», где подавали на изъятом севрском фарфоре. Оглядев меню, Ильич посетовал, что «грузины без вина никак не могут», и для Сталина нашлись коллекционные вина. Ленин лично контролировал доставку продуктов в кремлевские столовые. В рационе всегда должно было числиться по нескольку сортов икры, рыбные деликатесы, сыры, а также грибочки с огурчиками, к которым вождь пристрастился за время ссылки в Шушенском.

Сохранилось меню обедов Дзержинского за 1920 год, тот самый, когда в стране царил голод, а в Поволжье фиксировали случаи людоедства: «Понедельник — консоме из дичи, лососина свежая, цветная капуста по-польски. Вторник — солянка грибная, котлеты телячьи, шпинат с яйцами. Среда — суп-пюре из спаржи, говядина-булли, брюссельская капуста». И так далее. Тем временем в стране распространяли байки про голодные обмороки вождей. Знай народ правду, он бы из кое-кого сделал «шпинат с яйцами»…

В дневниках Корнея Чуковского есть запись о том, как гневался Максим Горький, до которого доходили слухи о начальственных рационах: «Нужно, черт возьми, чтобы они либо кормили, либо — пускай отпустят за границу, раз они так немощны, что ни согреть, ни накормить не в силах. А провизия есть… в Смольном куча икры — целые бочки… Вчера у меня одна баба из Смольного была, так они все это жрут, но есть такие, что жрут со стыдом…»

Впрочем, стыд, как говорится, глаз не выедал, а в своей любви к привилегиям революционеры уверенно продолжили традиции свергнутого ими строя. Разве что у советских правителей все делалось втихаря, тогда как прежние правители не стеснялись выставить напоказ даже плоды своих нелепых решений…

Например, последний гетман Украины Кирилл Разумовский заказал себе в Лондоне персональную карету со специальным механизмом для вкатывания туда постели. Это было столь небывалое сооружение, что до самой отправки ее в Батурин, в гетманскую резиденцию, карету демонстрировали англичанам за деньги, выручив на таком показе несколько тысяч золотых рублей. Доставка кареты обошлась гетману в 18 тысяч тогдашних рублей — сумма небывалая. Когда же Разумовский решил карету опробовать, оказалось, что восьмерка лошадей с трудом протащила ее четыре версты и встала…

Тогда же, в знаменитые эпохой реформ екатерининские времена, почти одновременно с отменой гетманщины и переводом Разумовского с его нелепой каретой из гетманов в генерал-фельдмаршалы, Екатерина II впервые в родимой истории приказала официально платить зарплаты чиновникам. До этого многие годы канцелярские служители разных рангов кормились исключительно тем, «кто что даст по своей воле». И за взятки считался явный перебор, когда чиновника заносило и он брал больше, чем ему было положено. А поскольку каждый сверчок был обязан знать свой шесток, всем было положено по-разному и все по-разному брали…

Например, после смерти Григория Потемкина императрица Екатерина II пожаловала один из его дворцов полководцу Суворову. Сокрушитель вражеских армий не любил роскоши и немедленно потребовал, чтобы все пуховые перины во дворце заменили мешками со свежим сеном, а при перестройке убрали большинство зеркал и выбросили золотую ванну. Все эти приказы были выполнены немедленно и охотно. Куда так быстро исчезли удаленные пуховики и золотая ванна, до сих пор неизвестно. Никто этому не удивился и почти не искали: мол, надо же дать возможность перестройщикам заработать…